Ведьма, пришедшая с холода (сборник)
Шрифт:
— Со своей... — Даже теперь, после всех этих безумных последних месяцев, его голос дрогнул, когда он произносил: — Своей магией. Если мы найдем что-то, что принадлежит ему, вы сможете проделать, как ее, синекдоху...
— Симпатическую магию.
— Неважно. — Дверь плохо входила в косяк. Он опустился на колени, заметил свет, пробивавшийся сквозь щель. — Засов. Проклятье.
— Отойдите, — сказал Алистер.
Британец так долго разыгрывал из себя щеголя, что даже Гейб, не отличавшийся легковерием, забыл, кто тот на самом деле: ветеран
Гейб отошел в сторону.
Алистер вынул руки из карманов, аккуратно снял перчатки. Расправил плечи, руками очертил в воздухе два идеальных круга. Гейб увидел — нет, он не мог этого видеть, он ведь знал, что магия так не действует, — дуги света, следующие за кончиками пальцев Алистера. Весь мир, вместе с Алистером, замер.
А затем британец вышиб дверь.
Косяк треснул, дверь распахнулась. Гейб метнулся в проем, подняв руки и вытянув их вперед, готовый заложить их за голову (на случай, если Дом спит с оружием) или перехватить того, кто поджидает тут, вооруженный, какого-то идиота вроде Гейба.
Пока Гейб ехал, он обдумал разные варианты. Дом будет тут живой, и тогда Гейб объяснит ему все побыстрее; Дом будет здесь, но мертвый, и тогда, если убийца еще не ушел, Гейб схватит этого человека и допросит; а если убийца уже ушел, Гейб будет искать улики; скорее всего, Дома не будет на месте, и тогда они поищут его личные вещи, чтобы Алистер его выследил.
Гейб был готов ко всему, но только не к комнате, которая выглядела так, словно в ней никто никогда не жил.
***
— Вы и не представляете, как хорошо заживете на Западе, док. — Дом резко свернул на летное поле. Если бы не ремень безопасности, Максим Соколов не удержался бы на сиденье, а так только резко выдохнул. — Извините.
— В Ленинграде водят и похуже, — медленно произнес Соколов по-английски. — Да и на войне.
— Вы отлично справляетесь, док. Отлично. Вы превосходно впишетесь. И у нас есть все, вот увидите. Свобода. Хорошая выпивка. А женщины! Какая женщина сравнится с американкой! Всего несколько часов.
— Это если удастся сбежать. — Соколов оглянулся в сотый или трехсотый раз за поездку — по скромным подсчетам. Может, он не привык, что в него стреляют, может, нападение на конспиративную квартиру его напугало, мало ли что. Но ради всего святого, когда в вашем черепе сидит вечный элементаль, можно предположить, что вы не будете таким пугливым. Господи Иисусе.
И все же, не желая дразнить Носителя, Дом сказал:
— Я понимаю, правда, весь этот исторический пессимизм. Полезный навык, особенно там, где вы жили. Но вы на пути в лучший мир, друг мой. — Не снимая перчатку, Дом вынул изо рта сигару и указал зажженным концом на край летного поля, где стоял грузовой борт, разогревая двигатель. — Видите? Вот наш самолет.
***
Пустая квартира — не то слово. Пустой нужно оставлять конспиративную квартиру, когда покидаешь ее. Однокомнатную квартиру Дома явно вычистили. Полы сверкали. Ни пылинки в углах. Голый матрас вонял хлоркой. Никаких картин или фотографий на стенах. Никакой одежды в ящиках. Едкий запах паленых волос
Из-за огня ванна должна была бы треснуть, но этого не случилось. Судя по копоти, языки пламени поднимались вверх на треть метра, а потом будто встретили невидимую стену.
Гейб осторожно вышел из ванной в комнату, миновав плиту.
— По крайней мере, он оставил нам подарок. — Алистер поднял с подоконника сигару, будто она могла его укусить. — Не его марка, хотя вполне могу ошибаться. Не сомневаюсь, что это шутка, учитывая его тщательность в остальных делах.
— Это ненормально, — сказал Гейб, — все это.
— А что нормально? — Алистер покрутил сигару между пальцев. — Так бы я и поступил, если бы хотел, чтобы волшебники меня не нашли. Тщательно все зачистить. Убрать все следы, с помощью которых можно установить симпатическую или... — с ноткой юмора, который Гейб не разделял в этот момент, — синекдохальную связь, как вы говорите.
— Они сожгли простыни в ванной. — Он не мог заставить себя сказать «он», но сигара ведь была посланием? — Больше ничего не осталось.
— Пламя любит дешевые фокусы. — Алистер вздохнул и сунул сигару в карман.
После всей этой дрожи, всплеска адреналина, спешки Гейб теперь стих, замер. Он представил, будто Дом стоит сейчас перед ним, курит эту чертову сигару в отброшенной ракушке квартиры — притворство на притворстве.
— Он... — Гейб не закончил.
— Есть много возможных объяснений, — сказал Алистер. Он понюхал постель. Поморщился от запаха хлорки. — Если служители Пламени схватили вашего агента, они могли после вернуться в его квартиру и замести следы, чтобы мы не нашли его магическими средствами.
Но Дом в воображении Гейба только ухмыльнулся, держа сигару в зубах, и покачал головой. Гейб с ним согласился.
— Если бы они схватили Дома, то не оставили бы его в живых, а если он мертв, им не нужно беспокоиться, что мы его найдем. Пуля в голову, труп в реку — все это менее рискованно, чем зачистка квартиры. Они знают, что за квартирой следят. И даже если бы он оказался им чем-то полезен — зачем оставлять сигару? Это издевка. Это магия. Магия Дома. Он ведь не один из нас?
Алистер повернулся к Гейбу:
— Нас?
Проклятье. Его это бесило, но он сказал:
— Из Льда.
Левая бровь Алистера дернулась вверх совсем чуть-чуть, и Гейб поверил бы, что это произошло нечаянно, если бы она не опустилась слишком медленно. Гейб ждал, что британец подколет его, укажет, что Гейб теперь причисляет себя ко Льду, и отметит, какое это замечательное событие, как это все забавно и чудесно. Ждал, что Алистер ткнет в него этим.
Алистер не был добрым человеком, и Гейб это знал. Но, по крайней мере, он оказался добрее, чем Гейб ожидал.