Ведьма: пятьсот лет одиночества
Шрифт:
Джованни раскопал могилу. Гроба у ведьмы не было. Он забрал из костлявых рук кожаный мешок с гримуарами. Больше ничего ценного в могиле не было. Язык, на котором писала ведьма был итальянским, но с какими-то непонятными дополнительными словами, которые, как ни странно, помог мне перевести мой новый возлюбленный. Своей истинной красоты он мне пока не показал! А я не настаивала, чтобы не объяснять, откуда я об этом знаю.
Знания, оставленные ведьмой, мне не пригодились. Она занималась приворотами и лечением, но один рецепт мне очень
10 июня 1566 г. Турин
Наконец-то я собрала все коренья и травы, которые были в рецепте ведьмы. Я все смешала в равных порциях и прокалила на открытом огне. Дала остыть настою. Процедила и перелила в глиняный кувшин с узким горлышком. Ведьма уверяла, что этот отвар мертвого может поднять, а Мишель еще живой. И до сих пор без сознания. Лечение доктора не приносило результатов. Да, он и не лечил. Либо кровь пускал, либо холод прикладывал к ногам. Я решила испытать настойку ведьмы на Джованни. Он выпил без каких — либо расспросов.
— Сегодня ты меня не любишь, — обиженно проговорил он.
— Почему? — удивилась я.
— Дала выпить такую гадость.
Я погладила его по голове и прошептала нежным голосом:
— Любовь бывает разная: иногда сладкая, как мед, а иногда горькая, как полынь.
Он успокоился и заснул, сидя на полу у моих ног.
— Подожду до вечера, — решила я, — и если с Джованни будет все хорошо, то дам этот настой учителю.
Я перешагнула через спящего и ушла заниматься своими делами. Когда я вернулась, то не узнала в нем прежнего убогого.
Описать внешность этого мужчины можно всего двумя словами " дьявольски красив". Волколак, действительно, был самым красивым представителем Темного мира. Высокий, широкий в плечах, но не это привлекало женщин. Темные, струящиеся волнами, волосы обрамляли мужественное лицо, а карие глаза светились, горели, сияли блеском, проникающим в душу. Именно глаза, волчьи, хищные и страстные сводили земных женщин с ума. Бедняжки тонули в глубоких омутах карих глаз и были готовы выполнить любое желание, чтобы только быть рядом с Волколаком, смотреть на него и восхищаться его неземной красотой. Одет мужчина был просто: черные штаны с широким ремнем и рубашка белого цвета, обтягивающая упругий торс. На груди красовался золотой медальон. Шестиконечная звезда с мордой волка в середине.
— Почему ты так смотришь на меня? — с удивление спросил Джованни, потирая сонные глаза.
Голос у Волколака был нежным и чарующим, низким баритоном звучал в ушах очарованных женщин.
— Восхищаюсь, — ответила я поднесла к его лицу небольшое зеркало.
Он ничего не ответил, зажал в руке свой медальон, что-то прочитал на незнакомом языке и растворился в пространстве.
— Как будто и не было! — прошептала я.
11 июня 1566 г. Турин
Сегодня влила в рот Нострадамусу отвар, который убогого превратил в представителя Темного мира —
— Пусть это будет наша с тобой маленькая тайна, — предложила я.
Мишель согласился. На вопрос, где взяла этот рецепт пришлось сказать правду.
— Мы забыли о том, что для ведьм не было места на священном погосте, — сказала я, — эту мысль я прочитала в книге «Молот ведьм».
Нострадамус с недоверием посмотрел на меня и прохрипел:
— Я хорошо знаю этот трактат, но не помню, чтобы там были такие строки.
Мне пришлось хитрить и изворачиваться.
— Ты читал эту на каком языке?
— На французском, — хриплым голосом проговорил учитель. — Принеси мне эту книгу с полки.
Я быстро выполнила его просьбу. Трясущимися от слабости руками он прижал трактат к груди.
— Величайшая книга! — проговорил он. — Но Якоб был одержим идеей истребления красивых женщин. Несчастный инквизитор Якоб Шпренгер. А все потому, что когда-то ему отказала в близости самая красивая девушка Рейнской области. Ее он сжег первой. Сколько невинных душ загублено напрасно! А главное, он не там искал!
Нострадамус закрыл глаза и его губы что-то долго шептали. Потом пришел доктор. Его восторгу не было предела, но мне показалось, что радость неискренняя, как будто театральная.
— Вот, что значит правильное лечение! — восклицал он, считая пульс на руке у больного. — Надо продолжить кровопускание и холодные компрессы.
— Хватит, — прервал его Нострадамус. — Я дальше сам: молитвами и травами.
— Это ваше знахарство идет в разрез с официальной медициной! — закричал доктор.
— Не переживай! — прервал его Мишель. — Плату ты получишь за полный курс. В убытке не останешься!
— Но, простите! — не унимался доктор.
— Я все сказал! Теперь оставь меня!
Доктор начал поспешно собирать свои склянки и хирургические инструменты, которые раскладывал на специальном столике, чтобы придать важность и сложность производим им манипуляций. Я внимательно следила за доктором, его руки почему-то дрожали, а губы приобрели мертвенно- синий оттенок. Нострадамус продолжал читать молитву. И вдруг доктор упал на пол и начал биться в нервном припадке.
Единственное зеркало, находившееся в спальне учителя, потемнело, а затем резко вспыхнуло зеленым цветом.
— Кто ты? — услышала я скрипящий голос, различить кому он принадлежал: мужчине или женщине было невозможно. — Чего молчишь? Или дар речи потеряла?
Я поняла, что голос из зеркала обращается ко мне.
— Назови свое имя!
Из обрывочной информации, которую я могла выудить из Джованни, я знала, что представителям Темного мира нельзя называть своего имени, потому что они потом могут использовать это в магическом заклинании.
— Лаура Сеттима, — быстро ответила я, первое что пришло мне на ум.