Ведьма с зелеными глазами
Шрифт:
– Все-таки странно все это… – заметила Аня. – Нора включает обогреватели в доме, когда приезжает туда ночью, чтобы запутать следствие… а алиби у нее на это время имеется?
– Алиби… – сказал я. – В том-то и дело, что алиби на это время у нее как раз имеется! Она заказала ночную экскурсию по Москве! И в гостинице подтвердили, что приблизительно в двадцать три часа третьего августа Нора Кобленц спустилась вниз, где ее ждал водитель экскурсионного автомобиля, с которым она и уехала. Вернулась госпожа Кобленц под утро и поднялась в свой номер.
– Вы
– Нашли. Да его и искать-то не надо было – пока он дожидался Нору, он разговорился с девушкой на ресепшен и дал ей несколько своих визиток, договорившись, что поделится с ней, в случае если она будет посылать ему туристов. Обычное дело!
– Получается, что этот экскурсовод-водитель – настоящий?
– Настоящий, но ему наверняка заплатили, чтобы он подтвердил, что катал Нору по ночной Москве, в то время как другой водитель (которого мы пока не нашли, но который играл роль таксиста и дожидался ее в лесу и курил, помните?) отвез ее уже во второй раз, ночью, в Панкратово.
Словом, мы подозреваем, что этот человек и есть один из тех московских друзей Грина, которые оказывали помощь Норе во время ее пребывания в Москве. Лариса Шапошникова – это его работа.
– И все-таки, зачем она туда вернулась? – пожала плечами Катя. – Она же сильно рисковала. Неужели только за ключами?
– Почему-то убийц всегда тянет на место преступления, – сказал Евсеев. – Сколько раз я уже с этим сталкивался. Хотят замести следы, может, не заметили чего, когда бежали сразу после совершенного убийства… Но я тоже думаю, что она приезжала за ключами… А помнишь, Дима, эта записка про ведьму, которую мы нашли в печке? Может, тоже ее работа?
– Слово «Ведьма», кстати говоря, написано без мягкого знака…
– Да вы посмотрите, сколько на ней серебра! – сказала Людмила, продолжая размышлять. – Она же ходит – звенит браслетами! Может, что и обронила… Или пуговица оторвалась, или еще что… Думаю, она просто сильно нервничала.
– А может, она вернулась, чтобы поджечь дом? – высказала предположение Аня. – И не сделала этого из-за шума, который устроила своим приходом Татьяна. Ведь это же Нора молилась там, внутри дома, когда Татьяна пришла ночью. Татьяна сказала, что молились на польском…
– На немецком, – заметил я.
– Как вы узнали?
– Немецкий является ее родным языком. Именно на немецком она разговаривала в туалете аэропорта, где ее увидела и услышала находящаяся там, в одной из кабинок, женщина, являющаяся в нашем деле главной свидетельницей.
Женщина, ее зовут Лиля Лялина, в свое время была у Зоси, и поэтому, услышав странный разговор иностранки, в котором прозвучало название деревни – Панкратово, связала его с убийством Левандовской.
– Но кому она звонила?
– Уверен, что деду. Девяностовосьмилетнему старику. Сообщила, вернее, доложила о проделанной работе, что «полька и русская улетели» и что она, Нора, остается в Москве, чтобы поработать. Другими словами, чтобы помешать нам. Ну и чтобы оставаться в курсе расследования.
Эта
И я показал им рисунок Лили.
– Действительно, Нора могла вернуться туда, чтобы поджечь дом, но когда там появилась Татьяна, она испугалась, вылезла через окно и убежала. Села в машину, которая ждала ее за лесом, и вернулась в Москву, в гостиницу.
– А что с Ханной? – спросила Аня. – Что это за история с инфекцией?
– Я предполагаю, что Ханна в доме Грина давно уже не работает, но Нора продолжала создавать видимость того, что Ханна в доме, чтобы ты не задавала лишних вопросов. Она же могла предположить, что Эмма поделилась с тобой тем, что знает о ее семье. Вот и осторожничала. Да она и встречалась-то с тобой последнее время исключительно для того, чтобы подготовиться к поездке в Москву, к Эмме. И поскольку ты своим отношением к ней никак не показала свою информированность и она убедилась, что ты не в курсе того, что задумали Ханна с Эммой, она с твоей же помощью и придумала повод встретиться с Эммой – съездить, к примеру, в Панкратово, к гадалке, о которой ты ей в свое время рассказывала.
Что же касается Ханны… Как часто ты, Аня, видела ее, бывая в гостях у своих соседей?
– Да очень редко. Она же ухаживала за Лайошем, вернее, Грином… Она всегда знала свое место, и Нора никогда не приглашала ее за стол…
– Вот и я об этом. В лучшем случае Ханна живет где-то в Шиофоке, снимает квартиру или дом, а может, в больнице, проходит курс химиотерапии. Или же ее нет в живых… Последнее, к сожалению, наиболее вероятно.
– А кто подхватил вирус-то?
– Другая сиделка. Заболела, позвонила Норе и сообщила, что не может больше работать. Нора позвонила своим друзьям и попросила помочь, найти другую сиделку… Видимо, еще просто не нашли, и сами присматривают за стариком. Здесь-то как раз все ясно.
– И зачем только эта Ханна обратилась к нашей Эмме?! – воскликнула Аня. – Выдала бы властям преступника, и дело с концом! Втянула Эмму в эту опасную историю…
Я посмотрел на Аню:
– Вероятно, все дело в этих фотографиях. И теперь от тебя, Анечка, зависит, получим мы те фотодокументы, которых так и не дождалась Эмма, или нет. Есть надежда, что фотографии где-то в доме Норы. Позвони своему мужу, пусть он попытается проникнуть в дом Грина и поискать документы в комнате Ханны.
– Хорошо, я позвоню ему и все расскажу.
– Все рассказывать как раз и не надо. Мы с тобой потом поговорим, обсудим все детали этого дела. Не нужно, чтобы твой муж был раньше времени посвящен в историю своего соседа.
– Уверена, что Мики сделает все как надо. К тому же мы знаем друзей Норы, проживающих в Шиофоке. Думаю, ему будет нетрудно проникнуть в комнату Ханны.
Рассказывая эту историю, я вспоминал, как долго блуждал, словно в темноте, теряясь в густом лесу мотивов.