Ведьма. Эзотерическая книга, которая переворачивает представление о женщинах!
Шрифт:
Настроение у девушек было томным – молодых людей в эту ночь было достаточно, чтобы каждая почувствовала себя королевой, но и успела слегка устать, вдоволь потешив высокомерие и утолив женское тщеславие.
Легко летело вино, быстро и страшно медленно крутились стрелки часов, времени казалось и много и мало. Лайкровые ступни вальсировали в разные стороны, измеряя углы и расстояния комнат, будто машинально. Броские вечерние платья, словно в карточной партии, схватывались в неравной битве красного с черным: безумных червей с коварными
И девушки были абсолютно разными, как будто их специально так подбирали. Они по-разному реагировали, у каждой был свой собственный хаос легких тонких движений и тяжелых мыслей. И даже усталость по-разному мелькала незатейливой рыбкой в аквариумах их прекрасных глаз – одной придавая философскую задумчивость, в другой проявляясь суровой утомленностью.
А звали их (и это было отражено в паспортах) так:
анЕстезия Данилова,
Инна Трига,
ВсЕЛЕНнАя П.,
Апрель Лоскутова,
Света Несу,
Липа Чёртова.
То тут, то там в погруженной в полумрак квартире слышались разговоры:
– Почему вы расстались?
– Он сравнил меня с бутылкой… – обычное меццо-сопрано эмоционально взвилось вдали сопрано.
– Не поняла… – продолжало мягко выпытывать мятное контральто.
– Зачем ты ведешь себя как бутылка. Так он сказал… – Снова голос негодующе взлетел в начале фразы и рухнул в конце.
– Не понимаю… – повеяло, точно теплым бризом.
– Когда бутылка падает, она делает все, чтобы разбиться, как бы ты ни пытался ее ловить. Если она потеряла равновесие, значит, четыре шанса из пяти, что разобьется. Он сказал, что когда между нами начинается разлад, я веду себя так же… Как бутылка!.. Будто он один заинтересован в наших отношениях… – распалилась одна из девушек, та, что с меццо-сопрано. Ее рубинового цвета короткое платье с узким шелковым лифом и еще более узким атласным низом храбро взметнулось, меняя узор сплетенных длинных ног. Она определенно выглядела дамой бубен, тогда как ее смугловатая собеседница, покачивающая сигаретой и машинально перебрасывающая копну смоляных волос, явно олицетворяла даму треф.
– И из-за этого расстались? – не торопясь и вдумчиво, вместо вина потягивала она чужие откровения.
– Ты бы не обиделась, если бы тебя сравнили с бутылкой? – изогнулись и распрямились соболиные брови. – Или еще: достучаться до тебя – все равно что голыми руками ловить вертолетную лопасть. Во как…
– Не знаю, Апрель… Вроде он не совсем то имел в виду… – произнесло контральто.
– Может быть… Тем не менее звучало это обидно, и я приняла решение.
– Не грустно теперь?
– Наверное, жалею. Точнее – и жалею и не жалею. Никому не позволю унижать себя.
– Мне как-то говорили
– Это не одно и то же, Света… – прервала ее собеседница, рассердившись.
– Познакомь нас, раз он уже перевернутая страница в твоей книге, – явно шалила дама треф. – Люблю мужчин, изъясняющихся гиперболами.
– Еще чего… – гневно фыркнула Апрель.
Девушки, поутру баловавшиеся диалогом, облюбовав юными ягодицами мраморную плоскость широкого подоконника, лениво поглядывали на пенящийся от дождя Камергерский переулок и обводили зрачками сумрачный периметр гостиной, где высокие арки демонстрировали свои внутренности просторной светлой кухне и длинному коридору, расписанным «белым шумом» – как помехи на телеэкране. Окно в форме широченной замочной скважины погружало их в телесный твид раннего солнца, отчего их собственная телесность приобретала расплывчатые очертания, и казалось, что на подоконнике сидят два пустых платья.
Из кухни доносился другой диалог:
– Замечательный старый дом с замечательным новым ремонтом. Не находишь? – звонко и раскатисто вырывался из горловых труб концентрированный восторг.
– Нахожу… – более спокойно соглашался кто-то, кого пока видно не было.
– Почему не пьешь вино, Елена? Оно прекрасно… – прыгал с одной темы на другую тот же голос. На его фоне тишина отчетливо резонировала и приобретала телесность даже в самые короткие паузы.
– У меня иногда болит желудок, – мягко объяснилась собеседница. – От вина. Я вообще обычно не пью. Или совсем чуть-чуть.
– А в клубе ты вроде…
– О чем сейчас сожалею. Я люблю кефир, с некоторых пор стакан кефира вечером дарует нужное состояние. – Сказанное прозвучало совсем невинно, так что звонкая девушка даже зажмурилась, «переваривая». – И не важно, каким делом предстоит заниматься…
– Прямо так? – стремительно заметался вопрос по кухне.
– Прямо так.
– Забавно…
– А именно? – что-то насторожило Вселенную в голосе собеседницы.
– Ты такая неиспорченная… – притворно вздохнула неподдельная дама червей.
– Это, наверное, хорошо? – тихо переспросила всамделишная белая шахматная королева.
– Как посмотреть, милая… – в переливе нот невысокой девушки тренькнули стервозные аккорды.
– Не думаешь, что первое впечатление может быть обманчиво?
– Не думаю… – скептичные нотки почувствовались ярче.
– А как ты относишься к тому, что здесь затеяла Липа? – С едва заметной улыбкой Елена поменяла тему беседы.
– Она всегда что-то затевает, – пожали узкие, почти прозрачные плечи. – Ее новое увлечение ведьмической культурой, по крайней мере, меня не удивляет… – В тихой паузе утонуло чирканье зажигалки. – Все ее поступки эксцентричны…