Ведьмачья сказка, или Матерь для ведьмаков. Том 5
Шрифт:
Вдруг земля ушла у меня из-под ног. Лишь потому, что Эскель и так нередко носил меня на руках, я не вскрикнула от неожиданности, а только вцепилась ему в плечи.
– Что ты делаешь?! – воскликнула я.
– Я же сказал, что с такой обувью помощь тебе понадобится, – невозмутимо ответил Эскель без тени сомнения форсируя лужу.
Шепот и гомон впереди и позади нас нарастал в геометрической прогрессии. Мне было одновременно смешно, неловко и безумно приятно находиться на руках ведьмака. К концу лужи неожиданно стали раздаваться редкие хлопки, которые быстро разрослись до настоящих аплодисментов и дополнились еще и одобрительными криками, когда Эскель поставил меня на относительно сухой тротуар. Я окончательно смутилась и рассмеялась.
–
– Не надо было так делать, да? – запоздало спросил Эскель, когда мы чуть отошли от лужи.
– Ну как тебе сказать, – только перестав смеяться, снова хихикнула я. – Ты ничего недопустимого не сделал, не подумай, но у нас тут так не принято. Где-то в кино рыцари могут переносить дам через лужи, но в реальной жизни… Ты видел, к чему это привело, – снова рассмеялась я, припоминая овации.
– Странные… Что в этом особенного? – искренне недоумевал ведьмак.
– Хорошие дороги, нет надобности помогать, вот и отучились, – предположила я. – Ну или банально не могут поднять своих дам, – снова хихикнула я. – Хотя кого-то ты вдохновил своим примером!
– Да уж…. Не привлекаю к себе внимание, – вздохну Эскель.
– Ты мне и этим людям сделал их день, так что не переживай, – приободрила я его, улыбаясь.
Домой я вернулась в приподнятом настроении. Поужинав с родителями и рассказав им об удачном решении главных бумажных вопросов, в этот раз я не стала задерживаться допоздна. В Каэр Морхене я планировала приступить к решению еще парочки хоть и не бумажных, но не менее важных вопросов. Мне нужно было сварить эликсир для отца, и для исключения малейших недочетов я хотела проконсультироваться с Трисс. А еще хотела поговорить с Йеннифер о маминой коррекции внешности.
4
Ведьмак бы ни за что никому не признался, но от нового мира у него шла кругом голова. И не сказать, что безмагический мир так уж сильно впечатлил его! Точнее, впечатлил, конечно, но отчасти он был морально готов к этому, отчасти все-таки уже обладал некоторыми знаниями, как о том же санузле или ноутбуке, либо приобрел эти знания, слушая объяснения Брин. Но, несмотря на общую готовность к встрече с неизведанным, так похожим на магию, но ей не являющимся, и ведьмачью выдержку, мир Брин все-таки давался ему с трудом. Его было слишком много. Он бил по всем и без того обостренным органам чувств ведьмака, он заставлял поглощать тонны ранее неизвестной ему информации, он выдавал всё новые и новые кренделя даже когда уже казалось, что дальше некуда. Эскель даже во второй раз посочувствовал Брин, которой когда-то пришлось совершить обратный переход из своего сумасшедшего мира в его – обыденный и скучный.
А еще все вокруг говорили на незнакомом языке, и это оказалось дьявольски неудобно. Брин, конечно, исправно переводила, но ощущение чуждости от этого только усиливалось. Так что, несмотря на озвученное желание Брин остаться в его мире, Эскель понял, что визиты в этот мир в обозримом будущем явно должны будут стать частью его жизни, и принял решение попытаться освоить язык хотя бы на минимальном уровне, чтобы обмениваться простыми фразами и мочь что-то прочесть. Идея оказалась не из лучших, но зато изучение языка придало хоть какой-то дополнительный смысл его походам, помимо сопровождения Брин и охраны ее от пока никак себя не проявившей опасности.
Чародейка же все эти дни буквально сияла! Наконец освоенная способность к перемещениям, воссоединение с родителями и, как ему казалось, его таки высказанное признание вскружили ей голову. В противовес той апатии, что окутала ее после магической дуэли, сейчас она порхала и была деятельна как никогда. Ее
Сами приемные родители его чародейки произвели на ведьмака двоякое впечатление. С одной стороны, он явственно видел, как сильно они переживали за дочь и как ее любили, с другой – Брин сама не рассказывала им немало важной и серьезной информации, мотивируя это тем, что не хотела их волновать вещами им неподвластными. И с одной стороны, Эскель был с ней полностью согласен (особенно после экстренного лечения ее отца прямо посреди кухни), а с другой – это сбивало его с толку и не давало понять, насколько им можно было доверять. Он понял только одно, что у матери Брин сердце было крепче, а отношение к магии спокойнее, и в случае чего обращаться следовало к ней.
Также Эскель смог, наконец, лицезреть того, кого хотел повстречать уже о-о-очень давно, – бывшего мужа Брин. Понравиться он бы ему не смог ни при каких обстоятельствах, особенно когда Так смотрел на его чародейку. Но тем не менее Эскелю пришлось признаться самому себе, что, как и сказала Брин, Леонид не был злодеем, а также был совершенно не похож на самого Эскеля. Холеный зализанный красавчик, который ничего тяжелее собственного кошелька в жизни не поднимал, показался ведьмаку неприятной личностью, хотя с Брин разговаривал вежливо и никаких проблем не создавал. Особое же удовольствие ведьмаку доставила радостная улыбка Брин, когда они наконец распрощались с ее теперь уже точно бывшим мужем.
К концу четвертого дня ведьмаку показалось, что он уже пообвыкся. Он успел и по улицам походить, и внутри помещений все осмотреть, побывал в загсе, на работе у Брин и даже в трактире – в общем, посетил разнообразные и показательные места. Когда же в идеальном мире Брин перед ними разлилась до смешного банальная лужа, Эскель ей даже обрадовался, будто окунулся в привычную обстановку. Усмехнувшись про себя переминающейся с ноги на ногу в своих удивительно непрактичных сандалиях Брин и явно решающей как, не привлекая внимания, разрешить проблему, ведьмак сделал, как ему тогда казалось, совершенно обычный и даже ожидаемый от него в такой ситуации поступок – подхватил свою даму на руки. Уже через пару шагов он начал догадываться, что в чем-то ошибся, а под конец форсирования лужи понял, что, кажется, он за всё время в новом мире не совершал ничего более ошибочного. Точнее, закон он вряд ли нарушил, да вообще ничего предосудительного не сделал – реакция людей была явно положительной, но вот с задачей «не привлекать внимание» явно не справился. Брин его, впрочем, поблагодарила (и он видел, что благодарность была искренней) и успокоила, объяснив, в чем дело, но свой вывод ведьмак запомнил накрепко. В этом мире законы и обычаи настолько другие, что лучше не пытаться их угадывать.
5
Оставив Эскеля за изучением русского, я решила сначала зайти к Йеннифер, так как она с большей вероятностью была в замке, а точнее в своей комнате, и уже у нее собиралась уточнить, где находилась Трисс, а то в последние дни я так увлеклась своими миром, что выпала из этого. Наставница, как и ожидалось, оказалась наверху, а вместе с ней там же весьма удачно оказалась и Трисс, однако радость моя сменилась изумлением, когда я поняла, что Йен довольно сильно пьяна, да и Трисс не сказать, что намного трезвее подруги.
– А-а-а! Брин! Заходи! – увидев меня в дверях, поманила к себе Йен.
Я ошарашенно переступила порог и по инерции сделала еще несколько шагов, прежде чем застыть. За наше довольно долгое знакомство я знала, что вино Йеннифер любит, да и от чего покрепче в целом не отказывается, но никогда я еще не видела ее настолько захмелевшей. До ведьмаков ей, конечно, было далеко, но судя по мутному взгляду и заплетающемуся языку, выпила она уже явно лишнее. Трисс тоже выглядела заметно нетрезвой, но все-таки взгляд ее был ясным.