Ведьмак (большой сборник)
Шрифт:
— Ну, коли уж мы попали в обвиняемые, — заскрежетал зубами ведьмак, — то, как думаешь, что нам грозит?
— Если Невилл, ипат, успел вернуться из столицы, — буркнул Хиреадан, — то кто знает… Мы знакомы. Но если не успел, приговор вынесут политики, в том числе, разумеется, Лавроносик и ломбардщик. А это значит…
Эльф сделал короткий жест в районе шеи. Несмотря на царящий в подвале полумрак, этот жест оставлял мало места для домыслов. Ведьмак помолчал. Воры шепотом переговаривались. Сидящий за «невинность» дедок,
— Прекрасно, — сказал наконец Геральт и грязно выругался. — Мало того, что я буду висеть, так еще зная, что оказался причиной твоей смерти, Хиреадан. И, вероятно, Лютиковой. Не прерывай. Я знаю, что это делишки Йеннифэр, но виноват все равно я. Моя дурь. Она окрутила меня, сделала из меня, как говорят краснолюды, дуба.
— Хм, — проворчал эльф. — Ни добавить, ни убавить. Я тебя предупреждал. Черт побери, тебя предупредил, а сам оказался таким же, пользуясь твоим выражением, дубом. Ты сетуешь на то, что я попал сюда из–за тебя. Я мог остановить тебя на улице, обезоружить, не допустить… Я этого не сделал. Боялся, что, когда развеются чары, которые она на тебя навела, ты вернешься и… причинишь ей зло. Прости.
— Прощаю великодушно. Потому как ты понятия не имеешь, какая сила была в ее заклинании. Я, дорогой эльф, обычный наговор перебиваю за несколько минут и при этом не теряю сознания. Заклинания Йеннифэр тебе бы не удалось сломать, а чтобы меня обезоружить… Вспомни гвардию.
— Повторяю, я думал не о тебе. Я думал о ней.
— Хиреадан?
— Да?
— Ты ее… Ты ее…
— Я не люблю возвышенных слов, — прервал эльф, грустно улыбнувшись. — Я ею, скажем так, сильно увлечен. Ты, вероятно, удивишься, как можно увлечься такой, как она?
Геральт прикрыл глаза, чтобы вызвать в памяти образ. Образ, который его необъяснимым образом, скажем так, не используя возвышенных слов, привлекал.
— Нет, Хиреадан, — сказал он. — Не удивлюсь.
В коридоре задуднили тяжелые шаги, послышался звон металла. На пол подвала легли тени четырех стражников. Проскрипел ключ, невинный старик резко отскочил от решетки и спрятался меж честных грабителей.
— Так быстро? — вполголоса удивился эльф. — Я думал, на то, чтобы поставить эшафот, потребуется больше времени…
Один из стражников, лысый как колено, дылда с истинно кабаньей щетиной на морде, ткнул в ведьмака.
— Этот.
Двое других схватили Геральта, грубо подняли и приперли к стенке. Воришки вжались в угол, длинноносый дедок зарылся в солому. Хиреадан хотел вскочить, но упал на подстилку, отползая от приставленного к груди корда.
Лысый стражник остановился перед ведьмаком, подвернул рукава и помассировал кисть руки.
— Господин советник Лавроносик, — сказал он, — велели спросить, как тебе у нас в яме? Может, чего недостает? Может, холод докучает? А?
Геральт не счел нужным отвечать. Пнуть лысого он тоже не мог, потому
Лысый коротко размахнулся и саданул его под дых. Не помогло защитное напряжение мышц. Геральт, с трудом хватая воздух, некоторое время рассматривал пряжку собственного пояса, потом стражники выпрямили его снова.
— Дык ничего тебе не надыть? — продолжал лысый, разя луком и гнилыми зубами. — Господин советник будет радый, что ты не жаловаешься.
Второй удар, туда же. Ведьмак закашлялся, и его наверняка бы вырвало, если б было чем. Лысый повернулся боком. Сменил руку. Удар! Геральт снова уставился на пряжку собственного пояса. Хоть это и казалось странным, но выше пряжки не появилась дыра, сквозь которую просвечивала бы стена.
— Ну как? — Лысый немного отступил, явно собираясь размахнуться сильнее. — Нету никаких пожеланиев? Господин Лавроносик велели спросить, нет ли каких? А чтой–то ты молчишь? Язык, что ль, свернулся? Щас я тебе его размотаю.
Удар!
Геральт и на этот раз не потерял сознания. А надо бы, потому что ему как–никак, а внутренние органы еще могли пригодиться. Однако, чтобы потерять сознание, надо было заставить лысого…
Стражник сплюнул, ощерился, снова помассировал пятерню.
— Ну как? Никаких желаниев?
— Есть одно… — простонал ведьмак, с трудом поднимая голову. — Чтоб ты лопнул, сволота поганая.
Лысый заскрежетал зубами, отступил и замахнулся, теперь уже, как и хотел Геральт, примеряясь к голове. Но удар не состоялся. Стражник вдруг забулькал, словно индюк, покраснел, схватился обеими руками за живот, взвыл, зарычал от боли…
И лопнул.
— Ну и что мне с вами делать?
Потемневшее небо прорезала ослепительно яркая стрела молнии, после короткой паузы раздался хрупкий, протяжный гром. Ливень набирал силу, над Риндой проплывала дождевая туча.
Геральт и Хиреадан, сидевшие на лавке под большим гобеленом, изображающим Пророка Лебеду, пасущего овец, молчали, скромно потупившись. Ипат Невилл расхаживал по комнате, фыркая и гневно сопя.
— Вы, сволочные, засранные волшебники! — вдруг взорвался он, остановившись. — Невзлюбили мой город или как? Нет других городов на свете или что?
Эльф и ведьмак молчали.
— Чтобы такое… — захлебнулся ипат. — Чтобы ключника… Как помидор! Вдрызг! В красную жижу! Это бесчеловечно!
— Бесчеловечно и безбожно, — поддакнул присутствовавший в канцелярском покое ратуши богослужитель Крепп. — Так бесчеловечно, что любой дурак догадается, кто за этим стоит. Да, ипат. Хиреадана мы знаем оба, а этому, выдающему себя за ведьмака, недостало бы Силы, чтобы так уделать ключника. Это все работа Йеннифэр, богомерзкой ведьмы!
За окном, как бы подтверждая слова Креппа, громыхнуло.