Ведьмак. Владычица Озера
Шрифт:
Она присела на постели, откинула одеяло, своим видом околдовывая его и овладевая им.
– Наконец-то ты здесь, – сказала она, потягиваясь. – Ты непростительно забываешь обо мне, ведьмак. Раздевайся и быстренько сюда. Быстро, как можно быстрее.
Быстро и бесшелестно прошла она по коридорам. Никто не видел, никто не слышал ее. Ни стражи, лениво сплетничающие на посту, ни кемарящие лакеи и пажи. Не дрогнули даже огоньки свечей, когда она проходила мимо канделябров. Крысы слышали. Поднимали усатые мордочки, становились столбиком, следили за ней
Она ходила здесь часто.
Был во дворце Боклер коридор, а в конце коридора комната, о существовании которой не знал никто. Ни нынешняя владелица замка, княгиня Анарьетта, ни самая первая владелица, прапрабабка Анарьетты, княгиня Адемарта, ни капитально перестраивавший замок архитектор, знаменитый Петр Фарамонд, ни работавшие в соответствии с проектом и указаниями Фарамонда каменщики. Да что там, даже сам камергер ле Гофф, который, как считалось, знал в Боклере все, не знал о существовании коридора и комнаты.
Коридор и комната, замаскированные сильнейшей иллюзией, были известны исключительно первоначальным конструкторам замка – эльфам. Позже, когда эльфов уже не было, а Туссент стал княжеством, – немногочисленной группе чародеев, связанных с княжеским домом. В частности, Арториусу Виго, магистру магических тайн, крупному специалисту в области иллюзий. И его юной племяннице Фрингилье, обладавшей особым даром иллюзионистки.
Быстро и бесшелестно пройдя по коридорам дворца Боклер, Фрингилья Виго остановилась перед участком стены между двумя колоннами, украшенными лиственным аканфом. Тихо произнесенное заклинание и быстрый жест заставили стену – которая была иллюзией – исчезнуть, приоткрыв коридор. Казалось, глухой. Однако в конце коридора были задрапированные иллюзией двери. И за ними – темная комната.
Войдя в комнату, Фрингилья, не теряя времени, запустила телекоммуникатор. Овальное зеркало помутнело, потом разгорелось, осветив помещение и выхватив из мрака древние, тяжелые от пыли гобелены на стенах. В зеркале проявилась ниша, погруженный в мягкое кьяроскуро зал, округлый стол и сидящие за ним женщины. Девять женщин.
– Мы слушаем, мазель Виго, – сказала Филиппа Эйльхарт. – Что нового?
– К сожалению, – ответила, откашлявшись, Фрингилья, – ничего. Со времени последней телесвязи – ничего. Ни одной попытки сканирования.
– Скверно, – сказала Филиппа. – Не скрываю, мы рассчитывали на то, что вы что-нибудь обнаружите. Прошу по крайней мере сказать нам… ведьмак уже утихомирился? Сможете удержать его в Туссенте хотя бы до мая?
Фрингилья Виго помолчала. У нее не было ни малейшего желания сообщать ложе, что только за последнюю неделю ведьмак дважды называл ее «Йеннифэр», причем в такие моменты, когда у нее были все основания ожидать собственного имени. Но у ложи, в свою очередь, были все основания ожидать от нее правды. Искренности. И верных выводов.
– Нет, – наконец ответила она. – До мая, пожалуй, нет. Однако я сделаю все, что в моих силах, чтобы удерживать его как можно дольше.
Глава четвертая
КОРРЕД, чудовище из многочисленного
Колонный зал дворца Монтекальво заполнял аромат, представляющий собой удивительную смесь запахов старинных деревянных панелей, истекающих воском свечей и десяти разновидностей духов. Десяти специально подобранных ароматических смесей, коими пользовались десять женщин, восседавших за круглым дубовым столом в креслах с поручнями в виде сфинксов.
Напротив Фрингильи Виго сидела Трисс Меригольд в светло-голубом, застегнутом под горлышко платье. Рядом с Трисс, держась в тени, устроилась Кейра Мец. Ее огромные серьги из многофасеточных цитринов то и дело разгорались тысячами манящих взгляд розблесков.
– Прошу продолжать, мазель Виго, – поторопила Филиппа Эйльхарт. – Нам не терпится узнать окончание истории и предпринять соответствующие шаги.
На Филиппе – что случалось с ней исключительно редко – не было никаких драгоценностей, кроме приколотой к киноварного цвета платью большой камеи из сардоникса. Фрингилья уже успела ознакомиться со сплетней и знала, кто подарил Филиппе камею и чей профиль на ней вырезан.
Сидящая рядом с Филиппой Шеала де Танкарвилль была вся в черном и лишь самую малость украшена бриллиантами. У Маргариты Ло-Антиль на бордовом атласном платье было литое золото без камней. Зато у Сабрины Глевиссиг в колье, серьгах и перстнях красовались любимые ею ониксы, гармонировавшие с цветом глаз и одежды.
Ближе всех к Фрингилье сидели обе эльфки – Францеска Финдабаир и Ида Эмеан аэп Сивней. Маргаритка из Долин выглядела, как всегда, по-царски, хотя ни прическа, ни карминовое платье сегодня, в виде исключения, не похвалялись излишеством, а диадема и колье отливали пурпуром не рубинов, а скромных и со вкусом оправленных гранатов. Ида же Эмеан была одета в выдержанные в осенних тонах муслин и тюль, столь тонкие и воздушные, что даже при едва ощутимом сквознячке, вызванном движением обогреваемого из единого центра воздуха, они порхали и трепетали словно анемоны.
Ассирэ вар Анагыд, как обычно в последнее время, вызывала удивление элегантностью скромной, но изысканной. В небольшом декольте облегающего темно-зеленого платья красовался одинокий изумрудный кабошон в золотой оправе на золотой же цепочке. Холеные ногти, покрытые очень темной зеленью, придавали композиции привкус истинно чарующей экстравагантности.
– Мы ждем, мазель Виго, – напомнила Шеала де Танкарвилль. – Время идет.
Фрингилья откашлялась.
– Наступил декабрь. Пришло Йуле, потом Новый год. Ведьмак успокоился настолько, что имя Цири уже не всплывало в каждой беседе. Вылазки на чудовищ, которые он предпринимал регулярно, казалось, поглощают его без остатка. Ну, скажем, не вполне без остатка-то…