Ведьмин дар
Шрифт:
– Предлагаю сделку, – он достал вторую сигарету, – ты возвращаешь нам девушку, а мы вычёркиваем тебя из списков. Живи не скрываясь, никто тебя и пальцем не тронет. И, кстати, – холодный взгляд опустился на моё покалеченное колено, – я договорюсь с палачом, и она снимет проклятье. Выздоровеешь, заживешь нормальной жизнью… А?
На упоминании о палаче я, признаюсь, дрогнула. На секунду. Но всё остальное вызывало смех. Издевательский.
– Ну да, – с иронией откликнулась я, – а пока я буду жить, так сказать, полной жизнью, вы, безымянные, продолжите разбрасывать по городским паркам искалеченные мумии с татуировками
– Какие мумии? – натурально удивился наблюдатель.
– Ой, мне-то мозги не пудри… – я поморщилась и сняла с пальца кольцо, швырнув амулет на землю. – Вот эти. Не узнаёшь?
Кольцо материализовалось в иллюзию мумии в открытом багажнике. Безымянный уставился на неё не мигая – и я бы даже сказала тупо, – если бы не знала, какая гигантская работа мысли сейчас ведётся вне поля зрения. Спустя минуту он отвел глаза:
– Это не мы, – заявил хрипло, но твёрдо.
– Ну да, ну да, – лицемерно поддакнула я. – Конечно, не вы. Это всегда не вы. Вот уже которую сотню лет не вы. Вы, конечно, девочек с даром собираете в безопасном месте, оберегаете, растите и обучаете…
Наблюдатель скрипнул зубами, затоптал недокуренную сигарету и невыразительно сказал:
– Шепчущим в этом мире не место.
– Почему же? – резко спросила я. – Кто вы такие, чтобы решать, кому в мире место, а кому – нет? И кто дал вам право осуждать на смерть детей? Дар ведьмы – естественная часть волшебного мира. Вам не кажется, что мы имеем право жизнь? И на договор?
Разумеется, для безымянного мои слова были пустым звуком.
– Отдай Анну, – велел он спокойно. – Сейчас же. Иначе…
И после этого волшебного слова за его спиной мелькнула тень. Наблюдатель поперхнулся недосказанным, посмотрел на меня – теперь точно бессмысленно и тупо, рухнул как подкошенный и замер. А окровавленный древесный корень, торчащий из солнечного сплетения безымянного, деловито зашевелился, оплетая законную добычу новыми корешками и утаскивая её под землю.
– Ужка! – запоздало возмутилась я. – Зачем же насмерть? Я который год мечтаю допросить безымянного и хотя бы его кровь на анализ сдать!
– Иначе нельзя, – из-за сосны выступила хрупкая, маленькая девушка с длинными соломенными косичками и тёмными глазами старухи. – Я его пообещала. Плоть и кровь наблюдателя, его сила – плата за помощь.
Она посмотрела туда, где лежало тело, и фыркнула:
– Дурак… Пошёл договариваться с отступниками всего-то с тремя амулетами от «смешанки», – Ужка пошевелила пальцами и на лету подхватила выскочившие из-под земли наблюдательские обереги. – Им разве никто говорил, что такие амулеты не защитят от магии одной конкретной сферы, даже если эта сфера смешивалась с другой для создания оберега?
– Я – нет, – отозвалась я. – Я про вас вообще ничего не сказала.
– Знаю. С такой-то защитой палача в твои мысли никто не полезет, – усмехнулась она. – Они поди всё на зелье правды напирали, от которого у тебя иммунитет?
– Сначала на него, – подтвердила я, переступая с ноги на ногу и обратно. – Потом подсели на легенды о стародавних, которые я пачками сочиняла на ходу. А потом им стало интересно, когда же я наконец мумифицируюсь и за счёт чего живу.
– Предсказуемо, – Ужка внимательно и оценивающе осмотрела меня с головы до
– Тьфу на тебя… – я безрезультатно вытерла тыльной стороной ладони яркую помаду с губ. – А я всё жду, когда отвалится…
Отступница и давняя подруга улыбнулась:
– Не надо. Так ты интереснее, – и после паузы тихо: – Я рада, что ты вернулась. Молодец, что выжила.
Мы не любим проявлять чувства – мы не умеем проявлять чувства. Мы живём в постоянном напряжении и ожидании – нападения, смерти, плена, безумия. И стараемся не привязываться, чтобы спокойно и философски относиться к неизбежным потерям. Ужкины слова стоили дорогого.
– Спасибо, – я тоже улыбнулась. – Кстати, там, на обочине, под покровом невидимости, есть симпатичная наблюдательская пятёрка. Скажи старшим, пусть решат, что с ними делать. Я пока их скрутила, усыпила и… – и спохватилась: – Мои добрались?
– Да, – она сунула амулеты в карман ветровки. – Девочка до сих пор в трансе… парень – тоже. Он не ожидал, что его замечательная бабушка отстроит целый город. Называет нас ходячим замком и почему-то улыбается. Почему?
– Книга такая есть, – вспомнила я свои немногочисленные познания мира людей, которые здесь считались запредельными. – И мультик. Японский. Будешь среди людей – посмотри. Тогда поймёшь. Я не видела, только слышала.
– Будешь… – весело фыркнула Ужка, проводя по воздуху рукой и открывая проход. – Издеваешься? Я же известная трусиха. Мне одной разведки за глаза хватило. Больше не хочу.
Да уж, для обитателей приюта огромный и непонятный мир людей, полный к тому же наблюдателей, – страшная сказка на ночь. И, конечно, никакого замка здесь нет. Хвойная полоса древних сосен и кедров, а за ними – пологий холм с кольцами каменных парапетов и «ласточкиными гнездами» разноцветных домишек. Дары природы и земельного трудолюбия, чтобы поесть, ливни и снег – чтобы мыться и пить, магия – чтобы светить и обогревать. Каменный век по сравнению с человеческим городом, но лишь здесь ведьмы с даром чувствовали себя в безопасности. И жили как люди, а не загнанные звери. А прочие нужды – одежду, обувь, информацию – обеспечивали те, кто не боялся наблюдателей или не верил в страшные сказки, работая в человеческом мире.
Мы пошли хвойными тропками и, поглядывая под ноги, я поинтересовалась:
– А как… он? – и стукнула пяткой трости по земле.
– «Китёнок»»? – уточнила Ужка, обернувшись. – А его же главное кормить. Он пьёт растворённую в воздухе силу и плывёт, куда скажут. А у нас силы, сама знаешь, на десятерых таких хватит.
Наставница Удавка не мудрствуя лукаво создала приют, пользуясь известной сказкой о Рыбе-ките и, собственно, «китом» – нечистью. Это добродушное чудо легко принимало нужную форму, лишь бы она была большой, и прекрасно ладило со всем миром, если он не проявлял агрессии и кормил. И помогал только за еду – и так недавно подруга скормила «киту» убитого за помощь с безымянным. И ещё поэтому наблюдатели ходят вокруг приюта, как коты вокруг сметаны, а нападать боятся. С голодным-то «китом» едва управится десяток опытных заклинателей, а уж с нашим, отъевшимся на силе… И «китёнок» за нас и свою постоянную «еду» порвёт любого.