Ведьмин путь

Гущина Дарья

Данька кивнул согласно, и я закончила:

– Смотрим по сторонам, соблюдаем осторожность, ловим момент, хватаем Фильку и драпаем.

– Подальше.

– И обо всём забываем, – добавила я с намёком.

Старший крестник прищурился:

– Думаешь, сорвусь, если источник увижу? Силы захочу?

– Не знаю, – я тоже думала об этом с утра, но спросить у него не решалась. Боялась.

– Нет, Лёль, прав мужик, – Данька встал, – мертвое должно быть похоронено. Мы ведь живем... на честном слове. Твоем и Верховной. Высших нигде не любят и не хотят. Проблем слишком много. Плюнуть на договор, объявить опасными безумцами, состряпать липовые доказательства невменяемости

и потом убить проще. Ты бы не вошла в семью – мы бы так и ныкались по деревням. Нас и таких-то запретили и начали истреблять, а уж с силой... – и передернул плечами. – Не хочу быть дичью. Хочу глаза нормальными научиться делать. И учиться пойти. И работать. И жить, как все. Просто жить.

Помолчав, он посмотрел пронзительно и твердо сказал:

– Не подведу больше. Никогда.

Да, опыт – хороший учитель: объяснят доходчиво, хотя цену заламывает... страшную.

– Верю, – я улыбнулась. – Работаем?

– Не. Поваляюсь, – решил Данька.

«Лис» не подавал вида, но я знала – он слабоват для такой активной и сложной работы. Маленький. На пятнадцать лет меня младше, хотя выглядит старше, но нечисть только физически быстро созревает. Внутренне – умственно, психологически и эмоционально, энергетически – они развиваются гораздо медленнее людей. Может, из-за пресловутого проклятья, а может, из-за феноменального долгожительства. По человеческим меркам в смысле уровня силы Даньке сейчас лет десять. Ребёнок. А нагружается почти как взрослый.

– Ложись, – я кивнула, посмотрела на ноутбук и решила перед большим делом размяться на мелком – обед, чай...

И, пока возилась на кухне, обнаружила заканчивающуюся соль. И сразу вспомнила своих соседок. Для них что-нибудь кончающееся – это повод потрындеть. Позвонила – «Ой, Людочка, лаврушки не найдется? А ты слышала…» – и так на три часа, причем на площадке, при открытых дверях. Да, чем не повод? И, выйдя в коридор, я обнаружила вторую важную вещь – коммуникабельность возвращалась. Уже не надо топтаться перед дверью, собираясь с мыслями и борясь с желанием удрать.

Номер художника, судя по тишине, пустовал. Я постучалась, подождала и пошла к комнате писательницы. Прислушалась внимательно и заколебалась – беспокоить или не отрывать от работы? Из-за двери доносились рваные «пулеметные очереди» – дробный стук клавиш пишущей машинки. Конечно же, за творческим процессом невидимая обитательница четвертого номера мой стук не расслышала. Или не посчитала нужным услышать.

Я в задумчивости посмотрела на дверь. Грубя, обшарпанная, кривоватая, темно-коричневая, со старинной витой ручкой и выступающим разболтанным замком. И спросила у себя: а оно мне надо? Какая, собственно, разница, кем окажется тот же художник – «рыбой», наблюдателем или обычным человеком? И ответила себе: надо. Врага надо знать в лицо. Помощников и союзников – тоже. Плюс как ведьма я клялась защищать людей. И если эти двое, художник и писательница, – просто люди... Надо их отсюда спровадить, пока не случилось беды. Как и Анжелину бабушку. И, конечно, нужно было вспомнить об этом раньше...

Заварив чай, я спустилась вниз, к «белке». Оной на месте не оказалось, бабушки – тоже, и, поев в одиночестве, я собрала обед для старшего крестника, нагрузилась подносом и поднялась к себе. Да, готовить недосуг. Жарить беляши и печь пироги уж точно. А ел «лис» если не как троглодит, то очень похоже.

Данька спал. Вооружившись чаем, я открыла архивные базы, запустила поиск, оглянулась на сопящего крестника и запоздало вспомнила о просьбе Семёна – рассказать обо всем наблюдателям. И, в ожидании результатов поиска,

села строчить очередной отчет Альберту. Я ничего не узнаю – так им моя информация пригодится. Описав в деталях всё подвальное происшествие, отпустив лишь свою «артефактность», о которой он не знал, я отправила письмо и переключилась на базы. Да, ненавистная работа таки оказалась очень полезной. В базах информация о схемах заклинаний нашлась.

Потянувшись и размяв спину, я тоскливо посмотрела на списки документов. Черт возьми, я же боевая ведьма, а занимаюсь... Данька проснулся, заглянул через мое плечо в компьютер, хмыкнул сочувственно и сел ужинать. А я, порефлексировав с минуту об утраченных возможностях, взялась за расшифровку схем. Мы давно учились на живом примере – жесты, задержки дыхания и счет перед вызовом силы из «угля», а стародавние когда-то это зарисовывали. Именно потому, что «живые примеры» довольно быстро изводились охотниками на ведьм, а знания нужно было сберечь для потомков.

И разбор первых же схем опять покусился на мой недобитый мир – нечисть использовала заклятья, как две капли воды похожие на ведьмины. Или нам просто подходило одно и то же?.. Разобрав по косточкам пять заклятий одной «рыбы», я могла процентов на восемьдесят угадать ее «арсенал» – и уровень силы, и возможности. Не зря ж я боевая, да. Может, когда-то мы, то есть стародавние, учились у нечисти, но сейчас она явно училась у нас. Если они забыли о том, чем когда-то владели, то знания им взять негде, только из схоронов или памяти убитых ведьм. А я за три года архивной работы столько перелопатила – и запрещенного, и не очень, и столько усвоила – в нагрузку к своим знаниям... И если уж на то пошло...

Через полчаса я подозвала Даньку и вручила ему блокнот с добавочными схемами и описаниями, разбросанными по трем колонкам.

– Это, – я обвела кружочком названия, – то, что ты выжал из снежка. А это, – и проставила галочки, – то, чем данная особь предположительно владеет. Сообразишь, как капкан ставить?

– А то, – старший крестник довольно хмыкнул, – проще простого. Кого возьмем?

– Среднюю. Она слабее остальных. Должна быть. Моя гарантия – процентов восемьдесят, – предупредила я честно. – И только того, что касается ведьминой стороны – стихии. Других проявлений силы ты не засек?

Данька лишь пожал плечами:

– Вынул всё, что смог.

– Тогда мы знаем эту заразу... процентов на тридцать-сорок, – я досадливо наморщила нос. – Рискнем?

– Когда?

– Завтра будет день и будет пища, – я уклончиво пожала плечами.

«Рудимент» вдруг засвербел. Заворочался, зашептал интуицией – они же повсюду. Как говорила Анжела, нечисть повсюду и всё знает. Невелика предосторожность – промолчать, ведь «рудимент» никогда не вредил. Выносил мозг и доставал – бывало, но не вредил. И плохих советов бы давать не стал. Да, говорил Данька по приезду сюда, что их не подслушать... но ведь это касалось обычной нечисти. Возможностей «рыб» мы не знаем и бдительность не помешает.

«Лис» понял меня без слов. Посмотрел выразительно и заметил:

– А нафига нам вообще эта «рыбалка»?

Я улыбнулась:

– Действительно. Нафига? Ждем появления тайника, хватаем Фильку и уносим ноги. И пошло оно всё лесом.

– А мы – ужинать пойдем, – Данька гибко потянулся и встал. – И прогуляемся. Достало сидеть в четырех стенах – хочу на воздух.

– Лады.

Я выключила компьютер, навела порядок в бумагах, отправила старшего крестника на кухню за кошачьей едой и быстро переоделась. Руна где-то пропадала, и, уходя, я оставила на полу открытую банку паштета.