Ведьмин Яр
Шрифт:
— Закрыто! — крикнул мне один из них. Молодой, возившийся со смешным лохматым щенком.
Я показал ему кинжал:
— Открывайте.
Он крикнул начальника, уже немолодого сержанта с пропитым лицом. Тот лишь бросил взгляд на звездчатый сапфир, пожал плечами:
— Калитку откроем. Но возвращаться вам придется через другие ворота. Я не буду ломать голову, кто рвется с той стороны.
На том и договорились.
Стоило мне и Проповеднику выйти на дорогу, как стальная калитка за нами захлопнулась.
Чуть дальше, за большим мельничьим хозяйством,
Монастырь был богатый и известный. Не только в Вионе. И не только в этом княжестве. Поговаривали, что Церковь ссылает в него прогрессивно настроенных женщин из других церковных орденов. Но с учетом того, что женщины эти обычно из очень обеспеченных семей, средств белым стенам не занимать.
Кладбище находилось по дороге к монастырю. Здесь уже лет двадцать никого не хоронили, и оно пришло в некоторое запустение. Заросло бурьяном, подорожником, крапивой и шиповником. Старая часовня с посеревшими от времени стенами и давно уже не отпираемой дверью смотрелась тут совершенно уместно. Такое же забытое богом место, как и все, что находится вокруг.
Кладбищенскую ограду красили, наверное, во времена, когда людей на этой земле еще не было, — такой ржавой и убогой она была. За оградой торчало Пугало, рассматривающее могильные кресты.
— Ну надо же! — удивился Проповедник, — Кто бы мог подумать. Привет, соломенная голова!
Пугало его проигнорировало. Повернулось к нам сутулой спиной и пошло бродить между могил, пока не скрылось за серым склепом, накрытым сверху плющом, словно снегом.
Погост был разорен, могильные плиты расколоты, комья земли разбросаны. Часть крестов и памятников покосились, а то и вовсе упали. Я остановился возле куста шиповника, на колючей ветке которого висел желто-коричневый обрывок ткани — все, что осталось от погребального савана. Множество следов костлявых ног на сырой после дождя земле говорили о том, что веселье здесь разыгралось не на шутку.
— Никогда не видел пляску смерти, — сказал Проповедник, с некоторой осторожностью взглянув в ближайшую от него разверзнутую яму.
— Значит, тебе повезло. Радость на подобном празднике напускная. Кости веселятся до той лишь поры, пока поблизости нет живых. Они утягивают прохожих в танец, а затем уводят за собой в могилу.
— Разумеется, кроме таких, как ты.
— Стражи им не по зубам. Плясать мы не слишком горазды.
Проповедник понимающе усмехнулся, провел сухим пальцем по своей окровавленной щеке.
— Впрочем, все, что я сказал выше о плясунах, относится лишь к стихийным порождениям силы. Когда она не направлена.
— Например, на город, — понял он.
— Ну тут скорее все было наоборот, — подумав, произнес я, поглядывая на дыру в заборе и протоптанную через кустарник тропу, — Но в прошлом, когда Псы Господни еще не везде протянули свою длань, ведьмы натравливали пляшущие кости на неугодных.
— Прекрасно помню
Между могил появилось Пугало. Оно шло медленно, все так же сутулясь, и остановилось недалеко, прислушиваясь к нашему разговору. До наших ушей долетел отдаленный колокольный звон. Били полдень в центральном городском соборе. Клич его громкого, тяжеловесного колокола подхватили другие церкви, а затем, почти с минутным опозданием, загудели колокола в монастыре церковного ордена малиссок.
Пугало поежилось, ему было не слишком приятно ощущать этот звон, но, как я и думал, оно оказалось куда сильнее многих встреченных мною одушевленных. Впрочем, ничего удивительного, раз оно шастает по святой земле и не тает от этого.
Проповедник затянул Oratio ad Sanctum Michael, [7] взял за основу популярную в моем княжестве пастушью песню, но изменил свой голос на пару октав, отчего тот зазвучал очень жалобно и дребезжаще. Он смог завладеть вниманием Пугала, которое не ожидало такого поворота событий и теперь таращилось на горе-певца из-под надвинутой на «лицо» шляпы.
Я с сомнением покачал головой:
— Гореть тебе в аду, приятель.
Проповедник даже не думал прерываться. Он любил петь и занимался этим, как только ему приспичивало прочитать молитву. На мой взгляд, по нему плакали все балаганы. Они потеряли потрясающего певца — клоуна. Впрочем, боюсь, что долго Проповедник выступать бы не смог. За такие выкрутасы его б точно упекли в сумасшедший дом. Или сразу отправили к отцам-дознавателям.
7
Молитва святому Михаилу Архангелу.
Я внимательно изучил кладбище, обошел его по периметру, убедился, что все до одной могилы пусты. По сути дела, с места снялась и куда-то уперлась целая прорва мертвецов, никого не предупредив.
Одно я мог сказать точно: душами здесь и не пахло. А вот темной магией — сколько угодно. Это был аромат сырой дубовой коры и дегтя, едва ощутимый даже для меня, но, наверное, любой представитель инквизиции почувствовал бы его, не дойдя до ограды ста шагов.
Пугало зачем-то залезло в одну из могил, потопталось в ней, с шумом выбросило оттуда разваленные, гнилые доски и комья земли. Проповедник пожал плечами Он не понимал, что происходит.
Я еще немного побродил по кладбищу, отмечая, что сторожка смотрителя выглядит столь же запущенной, как и весь погост. Я нарисовал несколько фигур, орудуя мелом по уцелевшим поверхностям могильных плит, и смог выяснить, где использовали магию подъема.
Нигде.
Судя по фигурам, никакого ритуала здесь не проводили и стихийный всплеск произошел по совершенно неясной для меня причине.
— Вид у тебя такой, словно ты обнаружил в карманах пропажу денег.