Ведьмин жребий
Шрифт:
В один день Королева-Колдунья, безразличная к чужим страданиям, наконец обратила на Ноа внимание. Изображение шевельнулось, и на прозрачной ладони Богиня протянула своей жрице горстку голубоватой искрящейся пыли. Ноа, сложив губы трубочкой, подула на руку: пыль мерцающим облаком поднялась в воздух, окружила тело жрицы волшебным ореолом и осела на коже, впитавшись в нее, словно мазь или пот.
Плотная черная пелена в тот же миг упала с его глаз. Он выбежал во двор, улыбаясь, простер руки к солнцу, омывшему его золотым светом, спустился к дороге. Он влюбился в первое лицо, которое увидел в своей жизни, и это лицо не принадлежало Ноа. В самом
Шайна подалась назад, ударившись затылком об спинку кресла. Она задыхалась от боли, слезы ручьями лились из глаз, под носом было мокро. Алия-Аллор смотрела на девочку, внешне оставаясь спокойной.
— Ты должна была убить ее, — вытирая нос рукавом, сказала Шайна. — Убить и взять то, что принадлежало тебе по праву. Любым способом, любой ценой.
Старуха улыбнулась и покачала головой.
— И забрать счастье у моего брата? Нет. — Алия-Аллор помедлила, ожидая, пока Шайна успокоится. — Я виновна, госпожа обвинительница? Ответь и отпусти меня. Этот допрос доставляет мне меньше удовольствия, чем может показаться. Кстати, — добавила она, — откуда ты знаешь, что позже экзалторы не возьмутся за тебя?
— Я справлюсь, — гордо молвила Шайна. Выпрямилась в кресле. — Можешь идти.
Алия-Аллор отвесила ей шутливый поклон. Дверь открылась, экзалторы заглянули в комнату, удостоверились, что старой Вираго не нужна помощь, и не стали входить.
Спустя пять минут в камеру ввели Сканлу-Кай. Шайна коротко вздохнула. День абсолютной власти подходил к концу, ведь, покончив с заданием, ей придется вернуть маску. В груди шевельнулось беспокойство: не была ли она слишком груба со своими сестрами? Не захотят ли они впоследствии ей отомстить?
— Ты последняя, Сканла-Кай, — сказала Шайна. — Можешь не становиться на колени, эти игры меня уже утомили. Просто подойди.
Ведьма послушно шагнула вперед.
— Сними это дурацкую маску. Дай мне увидеть твое лицо.
— Здесь темно, — мягко произнесла Сканла-Кай, и ее голос показался Шайне очень знакомым. — Ты все равно ничего не увидишь.
— Я сижу здесь уже несколько часов, — возразила девочка, — и мои глаза давно привыкли к темноте. Неужели ты настолько безобразна?
— Напротив, — сказала Сканла-Кай. — Я само совершенство.
Она отбросила капюшон на плечи, сняла маску, развязала платок. Шайна напрягла зрение. Сканла-Кай зачем-то принялась стягивать сапоги, а, освободившись от них, стала на фут ниже. Среди Вираго была лишь одна карлица.
— Ты смеешься надо мной, — пробормотала Шайна.
— И да, и нет. — Лайя-Элейна приблизилась к креслу, сжала руку девочки в своей ладони, перешла на шепот. — Это я. Сканла не обладает способностью изменять облик, но даже так, хрустальная маска позволяет видеть сквозь обман.
Их
— Твоя рука? — осведомилась девочка.
— Пустышка. Рука куклы. Послушай, ты не должна говорить об этом никому. О том, что мы со Сканлой поменялись. Кайн думает, что она — это я, да и в Гильдии меня принимают за беглянку. Когда придет время, мы сорвем покровы. Но не сейчас.
Шайна долго молчала.
— Тогда оденься, — наконец произнесла она. — Вдруг экзалторы захотят проверить, как идут дела.
Шайна не стала бы колебаться, вторгаясь в мысли Сканлы-Кай, но ей не хотелось сканировать прежнюю наставницу. Лайя-Элейна научила ее тому, чему не научила мать, больная тетка и ровесники Айри, — состраданию. Низкорослая ведьма с деформированной правой рукой неторопливо скрылась под чужой личиной, натянув сапоги и плащ. Затем она снова обратилась к Шайне.
— Тебе ведь поручили это сделать, так? Шагни внутрь меня.
— Я не посмею, — хрипло промолвила Шайна.
— Загляни, — голос Лайи-Элейны звучал повелительно. — Я настаиваю.
Повинуясь приказу, Шайна простерла невидимые пальцы к ее голове, теплым дуновением воздуха погладила виски и вошла в разум Лайи через темечко — ту часть головы, что остается мягкой на протяжении двух месяцев после рождения. Проникновение было едва ощутимым. Лайя-Элейна ласково направила ее мысль в нужное русло, подвела к двери, которую следовало открыть. Она оказалась в зале Совета, и ульцескоры разглядывали ее с тем привычным неодобрением, которым зачастую потчевали ведьм. Лайя-Элейна украдкой обменялась улыбками с темноглазым мастером — Синнет непременно поддержал бы ее, если бы не являлся единственным из Совета, кому эта мысль вообще пришла в голову. 'Мы не станем избавляться от экзалторов только потому, что этого хочет одна из Вираго, — голос Анцеля был холоден и безжалостен, а его решение — окончательным. — У кого есть возражения?' Остальные молчали. 'Что ж, — произнесла Лайя-Элейна, — мы не раз превращали нелюдей в людей. Вы отказываетесь от нашей помощи, предпочитаете уничтожать тех, кто сделал один неверный шаг. А ведь Богиня покровительствует всем ведьмам, и темное искусство…' Ей не дали договорить. Анцель поднял руку ладонью вверх, принудив ее к молчанию.
Она показала Шайне все, что хотела, и оборвала нить, связавшую разумы. Ничего не объяснив, Лайя-Элейна покинула комнату допросов. Шайна полулежала в кресле, чувствуя себя бесконечно усталой. Спустя несколько минут девочка заставила себя встать, сняла экзалторский плащ и, чуть помедлив, с неохотой положила на него хрустальную маску. Вошел экзалтор, вопросительно глянул на Шайну.
— Госпожа?
— Они не предавали Гильдию, — сказала ему девочка. — Ни они, ни я.
— Ясно, — кивнул экзалтор.
Шайна прошла к двери, с трудом передвигая ноги. Он снова окликнул ее, и девочка обернулась. Экзалтор сжимал в руке хрустальную маску. На мгновение — одно бесконечно долгое мгновение — Шайне показалось, что они заставят ее продолжить допрос, забраться в голову ко всем ведьмам Гильдии, истязать их до тех пор, пока не обнаружат виновницу.
— Возьмите, — сказал он. Улыбнулся, обнажив зубы. — Это подарок.
Интерлюдия 4. Вешатель
— Хватит, — приказала она. — Достаточно. Пусть это будет темная, безлунная ночь.