Ведьмина генетика
Шрифт:
В небесах не осталось ничего. Колдовские искры пламенным дождем сыпались на лес, выдавая разрушенное колдовство.
Он осторожно двинулся вперед, стараясь не наступать ни на какие ветви и ничем не выдать свое присутствие. Разбойники, насколько принц их знал, никогда не страдали особенно чутким слухом, можно и не красться, но Беллу лучше бы увести тихо, а потом каким-то образом вытащить оттуда и Акрена. Они ведь не вооружены, а у разбойников чего только нет… И магия при Акрене не подействует не только в исполнении врагов, а и Мартена тоже.
— Ну что, господа, —
Корден, сидевший к Акрену спиной, вздрогнул и обернулся. Свободная от карт рука невольно дернулась к камню-артефакту, должно быть, создававшему магическую защиту, но поднять голову и посмотреть на знак он не догадался, должно быть, сказывалась неопытность всех обыкновенных людей, никогда не имевших дела с такой сильной магией.
— Шел бы ты отсюда, мужик, — грубо отозвался он. — Поищи себе господ в другом месте.
— Да я-то найду, — ухмыльнулся Акрен, — но такую красотку редко встретишь посреди леса. На нее не играете?
Белла дернулась, выражая протест. Закричать она тоже не могла — разбойники, должно быть, повесили на девушку какой-то ограничивающий артефакт.
— Вижу, она не слишком наслаждается вашей компанией, — продолжил Шантьи. — Быть может, я ей больше нравлюсь.
Корден скривился.
— Послушай, красавчик, — протянул он, почти с удовольствием проводя ладонью по своей побитой оспой щеке, — может, ты бабам и больше по душе, чем мы, но если ты не хочешь, чтобы мой нож исправил эту ситуацию, то шел бы отсюда.
— Шрамы, говорят, украшают мужчину, — ухмылка Акрена совершенно не понравилась Мартену. — Но мне своих хватает. Так я присоединюсь к игре? Мне есть что поставить.
Не обращая внимания на злые взгляды, он снял с шеи медальон и продемонстрировал его мужчинам. Мартен аж подался вперед, заметив отблеск солнца на золотой поверхности, и рука невольно скользнула за ворот. Он добыл собственный медальон и провел пальцем по знакомому рельефу.
Принц никогда не открывал его. Собственно, он даже не знал, как это делается. Потайной механизм, разумеется, существовал, и отец рассказывал о нем, но говорил, что в какой-то момент их фамильный оберег, передающийся от отца к сыну, потерял силу — потому что ключ к нему тоже был утерян.
Такое же украшение было и у Акрена. Да что там, Мартен был готов поклясться, что это было то самое украшение, только лет на триста моложе. Золото, никогда не темнеющее…
Королевское золото Рангорна, древний подарок богов, сверкавший сейчас на шее у сына простого свинаря. Не купил же он его, в конце концов, на какой-то скупке!
При виде медальона глаза разбойников хищно засветились. Они вряд ли могли бы узнать украшение, Мартен всегда прятал собственное за иллюзией, чтобы никто не признал в нем рангорнского кронпринца, но не мог найти в себе силы избавиться от этой связи со своим родом, и неважно, что его могли узнать уже по золотому отблеску… Кто б там присматривался? Кто б заглядывал в иллюзию, старую и легко изменяемую по велению Мартена, не развалившуюся даже при советнике Шантьи.
— Дорогое? — спросил Корден,
— Чистое золото, — ухмыльнулся Акрен. — Этой штучке уже несколько сотен лет. Любой скупщик даст за нее большую цену.
Улыбка разбойника ничего хорошего не сулила. Мартену была знакома эта усмешка. Корден хотел украшение, оно уже пленило его мысли, и мужчина не видел ни единой разумной причины от него отказываться. К тому же, глава банды был азартен. Очень азартен.
— Ну, садись, — согласился он. — Коль так сам этого хочешь.
Акрена не пришлось долго уговаривать. Один из мужчин встал, освобождая ему место на траве, и Шантьи устроился в разбойничьем кругу, швырнул свой медальон на общую горку денег, на которые, должно быть, играли. Он позволил Кордену раздать карты, с сущим равнодушием наблюдал за первыми ходами и, казалось, практически не задумывался, когда приходило время действовать. Корден ухмылялся. Так он всегда реагировал на новичков, которые не понимали, с кем имеют дело.
Не понадобилось много времени, чтобы выиграть партию раз, другой. Разбойники хмурились, один за другим вставали из круга, оставив наконец-то Кордена и Акрена наедине друг с другом.
— У меня ничего не осталось, — кивая на сорванный Шантьи куш, протянул разбойник. — Но против всего этого я могу поставить девку.
— Согласен, — азартно кивнул Акрен. — Давай!
Мартен зажмурился. Да, Акрен Шантьи был величайшим математиком своего времени, но есть все-таки разница между расчетами финансовых бумажек и игрой в карты, и разница, если говорить честно, весьма существенная. Сейчас же Акрен действовал, нисколечко не задумываясь о последствиях, грубо и азартно. Но если он был таким увлекающимся картежником, как заработал свою репутацию холодного, расчетливого и не подверженного никаким внешним влияниям человека?
Корден ухмылялся. В такие моменты новички всегда проигрывали, им не хватало сил вовремя подняться и забрать выигрыш. Да и кто б сейчас отпустил Акрена, когда на его украшение уже положили глаз?
С каждым новым ходом Шантьи все мрачнел и мрачнел. Привычная удача вдруг отвернулась от него. Разбойники оставались спокойными, а Корден умело скрывал свое довольствие за сосредоточенностью — ровно до последнего хода, когда он швырнул свои карты на траву.
— Э, мужик, эдак любовь к девкам тебя и разорит, — протянул он. — Стрит-флэш*.
Мартен скривился. Любимая комбинация Кордена, от короля до девятки, всегда заготовленная в рукаве, сейчас лежала перед Акреном и должна была не просто разорить — морально уничтожить соперника.
Шантьи улыбнулся.
— Я б с тобой согласился, — кивнул он, — но, боюсь, я выиграл.
На траву лег роял-флэш*, и улыбка вмиг исчезла с лица Кордена.
— Шулер, — выдохнул он. — Этого не может быть.
— Мой мальчик, — Акрен, младше Кордена лет на десять, если, разумеется, считать, что ему двадцать девять, а не триста шестьдесят с лишним, смерил разбойника ядовитым взглядом, — я не шулер. Я математик. А у тебя из рукава торчит карта.