Ведьмина генетика
Шрифт:
Сначала маркиз ди Брэ был сильнее. Он нависал над Мартеном, пытался поднести кинжал все ближе и ближе к его сердцу, пользуясь своим преимуществом — ведь он был сверху, а Мартен — ранен, и рана его без конца кровоточила, лишая принца таких необходимых нынче сил.
Но время текло, словно песок сквозь пальцы, и магия в теле кронпринца становилась все сильнее с каждым мгновением. Ди Брэ достаточно было проявить лишь разовую слабость, и принц с силой ударил его ногой, сталкивая с себя, и вырвал кинжал из слабеющих пальцев.
Лезвие в последний раз сверкнуло в лунном
Гастон в последнее мгновение вырвался из его смертоносной хватки. Прицельного удара в бок было мало, чтобы преодолеть то преимущество, которым обладал Мартен, но парни кубарем покатились по каменной площадке, пока наконец-то кронпринц не ударился спиной о бортик — а ведь если б его там не было, они оба вылетели бы за пределы крыши!
Ветер сменился. Теперь он был северным, нес холод, и луна скрылась за тучами. Темнота, воцарившаяся на площадке, скрыла кинжал, и Гастон попытался нащупать его вслепую, чтобы нанести решающий удар — но не успел.
Мартен схватил его за горло, прижимая к земле, и следующий порыв ветра открыл луну. В глазах ди Брэ не было ни одной осознанной мысли, словно это чужая магия взрастила в нем дурацкое желание убить своего противника вместо того, чтобы просто проучить его, по-ребячески, так, как изредка издеваются друг над другом студенты.
Но Мартену уже было все равно. Магия сорвалась с цепи, и он большими глотками пил жизненные силы Гастона, зная, что еще несколько минут, и от того останется только иссушенная оболочка, жалкий след вместо полноценного человека.
— Назад! — услышал он крик, звучавший так далеко, словно его и говорившего разделяла целая пропасть. — Немедленно остановитесь!
Кто-то уцепился ладонями ему в плечи, и магия в Мартене зашипела, реагируя на внезапную боль. Цепь неодаренности вновь легла на шею безумного зверя, и тот заметался в теле принца, не в силах найти выход, завыл, пытаясь хоть таким образом отвоевать себе несколько секунд свободы, выгнулся дугой…
И затих.
Это была не чужая сила — его собственная. Кто-то вытаскивал способности истинно неодаренного и ласково, бережно укутывал ими мартенову магию, пытаясь не причинить ей ни малейшего вреда, но в тот же момент унять, успокоить, заставить притихнуть, не вырываясь на свободу и не делая глупостей.
Принц и сам чувствовал, что его чары успокаивались, и он вновь обрел над ними власть. Но теперь вместе с нею пришло еще и странное осознание: так вот зачем ему было дано две стороны магии! Если б не способности истинно неодаренного, Мартен ни за что не смог бы взять верх над этой силой.
— Займись им! — велел до боли знакомый мужской голос. — Кажется, он ранен. Я этого посмотрю.
При свете луны ничего не было видно. Мартен будто ослеп, его лишили магии, а вместе с нею — и какого-то органа чувств. Он даже не знал, что не может сделать — увидеть? услышать? почувствовать вкус?
Мир погас на несколько секунд, и только ласковые прикосновения знакомых женских рук унимали неожиданно сильную боль
Когда Мартен вновь открыл глаза, он смог наконец-то различить силуэт Беллы, почувствовать аромат ее пышных локонов. Только сейчас принц осознал, что Белла пахла пряностями, как истинная халлайнийка, только едва ощутимо, и этот аромат не забивал все остальные запахи, не так, как у ее соотечественниц.
Он облизнул пересохшие губы и с трудом повернул голову набок.
В полумраке Акрен выглядел особенно страшно. Лунный свет раскрасил его лицо причудливыми тенями, что-то будто нарочно гиперболизируя, а что-то скрывая во мраке, как незначимую деталь. Мартен видел, как полыхали его синие, необыкновенно яркие глаза, отражая непонятный принцу набор эмоций, и пытался расшифровать, какое же послание пытался донести Акрен, о чем шептал — ведь его губы беззвучно шевелились, и луна выхватывала их из мрака, освещала, словно акцентировала на этом внимание.
Прошло полминуты, прежде чем Мартен сумел расшифровать слова.
Акрен колдовал.
Да, не так, как это делают обыкновенные маги, а по-своему, иначе, особенно — пользуясь чарами, что не подвластны ни одному другому колдуну. Мартен, как завороженный, наблюдал за тем, как Акрен едва ощутимо прикасался к щекам, ко лбу Гастона, будто пытаясь вытянуть из него жар чужой магии.
— Я верю, — шептал Акрен, как будто халлайнийский священнослужитель, настаивающий на том, что вера в Творца — единственная, что имеет смысл, — что к утру ты ничего не будешь помнить. Эта дуэль — случайность. Она закончилась глупой дракой, и ты поступил нечестно, но вас успели разнять. Это все, что ты знаешь о произошедшем между вами.
Мартен вздрогнул и отвернулся.
— Что он делает? — тихо спросил он у Беллы. — Разве Акрен так умеет?
— Я не знаю, — шепотом ответила она. — Этот вопрос ты ему потом задашь. Но ты же говорил, что вы просто…
— Я не собирался его убивать, — прохрипел Мартен, даже не пытаясь встать. — Я думал, всего лишь немного вправлю ему мозги…
— Ты думал!..
В ее голосе прозвенели гневные нотки. Девушка отвернулась, но не успела скрыть заблестевшие в глазах слезы, особенно ярко сиявшие при свете луны, словно маленькие бриллианты, которые она выплакала по неосторожности, а теперь пыталась собрать, растирая ладонями по щекам.
— Ты мог погибнуть! — обвинительно воскликнула Белла. — Ты понимаешь это или нет? Его же заколдовали! Заколдовали, чтобы он убил тебя!
Мартен только удивленно покачал головой.
Он помнил этот привкус чужой магии. Острый, пряный, неприятный… Незнакомый. Возможно, он и сталкивался с колдуном, который сделал это, но никогда не лицом к лицу, не пожимал ему руку, не мог поговорить мирно. Кто это был? За что так его ненавидел? Может быть, абстрактно?
— А если б я не позвала Акрена? Не рассказала ему? Что тогда бы случилось? — обвинительно воскликнула Белла, но ее слова прозвучали где-то на фоне, несерьезно, Мартен даже толком не понял, когда именно она их произнесла. Перед глазами у него все плыло, и тело настаивало на отдыхе.