Ведьмино отродье
Шрифт:
У двери доктор оглянулся:
— Не бойтесь.
Он вышел из комнаты.
Леди Лэшмор застыла, словно околдованная Медузой Горгоной: прелестные глаза широко открыты, лицо бледное, как у покойницы. Он даже не сказал: «Надейтесь!»
Когда доктор Кеан вернулся на Хаф-Мун-стрит, Роберт, разложив перед собой бумаги, курил в библиотеке. Лицо отца, обычно свежее и румяное, было таким бледным, что сын в тревоге кинулся ему навстречу. Но доктор привычным взмахом руки остановил его.
— Присядь, Роб, — тихо сказал он. — Сейчас я успокоюсь. Я только что был у женщины, молодой
Не отрывая взгляда от отца, Роберт сел.
— Запиши следующее, — продолжил Брюс и начал ходить взад и вперед по комнате, диктуя все, что он узнал от лорда и леди Лэшморов об истории рода Дунов и последних происшествиях. Сын быстро записывал его рассказ.
— И наконец, — сказал доктор, — надо подвести итоги. Мирза, польская еврейка, ставшая леди Лэшмор в 1615 году, при жизни практиковала магию, а после смерти обратилась в упыря, вампира, поддерживающего свое безбожное существование дьявольскими средствами.
— Но, сэр! Это всего лишь ужасный средневековый предрассудок!
— Роб, я бы мог пригласить тебя в замок возле Кракова в Польше, в котором до сих пор хранятся реликвии, способные раз и навсегда рассеять любые сомнения в существовании вампиров. Но не будем отвлекаться. Сын Мирзы, Пол Дун, унаследовал порочные наклонности матери, но его жизнь после смерти была вскоре прервана традиционными и весьма эффективными средствами. Так что о нем мы можем забыть.
А вот на колдунье Мирзе нам стоит сосредоточиться. Она была обезглавлена собственным мужем. Казнь несколько спутала карты: ведьма не смогла после своей смерти блюсти жуткие обычаи вампиров, иными словами, быть тем, кем она должна была стать, если бы скончалась ненасильственным путем. Она не может бродить по ночам без головы, но злой дух убитой все еще надеется обрести власть над подходящим для этих целей телом.
Питая непримиримую ненависть к дому Дунов, бесплотный дух продолжает витать рядом с потомками Мирзы, привязанный к ним как враждою, так и родством. У призрака Мирзы два страшных желания, удовлетворить которые может лишь кто-либо из рода Дунов, — жажда крови и жажда мести! Судьба лорда Лэшмора решится, когда дух найдет воплощение.
Доктор Кеан замолчал, глядя на сына, делающего записи с безумной скоростью.
— Маг, более могущественный и более порочный, чем была или могла стать Мирза, — продолжил он, — магистр
темных искусств, изгнал душу женщины из тела и временно поместил туда кровожадный дух Мирзы!
— О Боже, сэр! — воскликнул Роберт и отбросил карандаш. — Я начинаю понимать!
— Леди Лэшмор, — сказал доктор Кеан, — была достаточно податлива и согласилась присутствовать на некоем спиритическом сеансе, после которого время от времени с ней стали случаться припадки одержимости: в нее вселился дух вампира! Подчиняясь беззвучному зову, она нападала на лорда Лэшмора, последнего из Дунов. Ужасное свершилось, могущественная сила, держащая дух Мирзы, как собаку на привязи, оттащила его от жертвы, заставила скрыть все следы произошедшего и вновь бросила в отвратительную пещеру, где все еще
Леди Лэшмор кое-что помнит, а именно момент, когда ей овладела одержимость, и момент, когда она вновь обрела контроль над собой. Это воспоминания о тайной пещере около замка Дун: там лежит обезглавленное, но бессмертное тело — и особенно остра память о том, что вампира прогнала чья-то Воля, так и не дав утолить жажду.
— Боже милосердный! — бормотал Роберт. — Господи, как же такое могло произойти!
— Возможно всякое — и оно случается! Справиться со случившимся можно двумя способами. — Голос доктора был тих. — Мы можем найти пещеру и убить — в оккультном смысле этого слова — вампира с помощью кола; либо же мы можем убить человека, направляющего бесплотный дух, хотя я и вынужден признать, что это, вероятно, приведет к постоянной одержимости леди Лэшмор. Да, мы можем убить Энтони Феррару!
Роберт подошел к серванту и дрожащими руками налил себе бренди.
— Зачем он это делает? — прошептал он.
Доктор Кеан пожал плечами.
— Леди Лэшмор будет самой богатой вдовой Англии, — ответил он.
— Но теперь он узнает, — неуверенно продолжал молодой человек, — что вы собираетесь разрушить его планы. Разве…
— Я предупредил лорда Лэшмора, что ему стоит запереть на ночь двери — и наружную, и ведущую в гардеробную. Что касается остального, — ученый опустился в кресло, — то я еще не полностью разобрался в ситуации…
Зазвонил телефон.
Доктор Кеан вскочил, будто от удара тока, а когда он поднял трубку, по выражению его лица Роберт понял, кто звонит и о чем идет речь.
— Поехали со мной, — сказал отец, отходя от аппарата на столе.
Они отправились вместе. Было уже за полночь, но им удалось поймать такси на углу Хаф-Мун-стрит, и через пять минут автомобиль подвез их к дому лорда Лэшмора.
Из слуг их встретил только Чемберс, камердинер лорда.
— Когда все произошло, — хрипло объяснил камердинер, — они все убежали прочь из дома.
Доктор Кеан, не теряя времени на расспросы, бросился вверх по ступеням. Сын последовал за ним. Они ворвались в комнату лорда Лэшмора и в ужасе застыли в дверях. В кровати прямо и неподвижно сидел хозяин дома: кожа его посерела, а в широко открытых глазах, уже подернутых пеленой смерти, читался неизъяснимый страх. Левая рука все еще сжимала электрический фонарик.
Рядом с постелью они увидели сэра Элвина Гроувза, склонившегося над кем-то, лежащим на ковре. Он поднял голову. От его обычного самообладания не осталось и следа.
— Это вы, Кеан! — воскликнул он. — Мы оба опоздали.
У кровати они обнаружили распростертую фигуру леди
Лэшмор, одетую поверх ночной рубашки в свободное кимоно. Она была бледна и не шевелилась. Врач только что обработал огромный синяк на ее виске.
— Она поправится, — сказал сэр Элвин. — Как видите, ей нанесли сильный удар, но лорд Лэшмор…
Доктор Кеан приблизился к мертвецу.
— Сердце, — проговорил он. — Оно остановилось от ужаса.
Ученый повернулся к Чемберсу, застывшему в дверном проеме: