Ведьмино отродье

Ромер Сакс

Посетитель ворвался внутрь, не обращая внимания на попытки одетого в белое человека задержать его.

— Эфенди, никого дома.

Доктор Кеан жилистой рукой схватил слугу, высокого араба, за плечо и толкнул так, что тот, вертясь, был отброшен практически на середину мозаичного пола мандары. Воздух казался тяжелым от запаха амбры.

Не говоря ни слова слуге, доктор Кеан вошел в дверь. Он рывком отодвинул занавес и оказался в темном коридоре. Сын подробно описал квартиру, поэтому Брюсу не составило труда понять,

где находится кабинет.

Он повернул ручку — дверь была не заперта — и вошел в неосвещенную комнату.

В камине пылал огонь, стояла невыносимая жара. На столе тускло горела серебряная лампа, но остальное помещение тонуло во тьме.

Одетая в черный балахон фигура сидела на стуле с высокой резной спинкой; похожее на монашескую рясу одеяние закрывало часть стола. Человек приподнялся и оглянулся — в отблесках пламени Энтони Феррара показался вошедшему самим духом зла.

Доктор Кеан подошел и встал напротив хозяина кабинета.

— Покажи, что у тебя на столе, — коротко сказал он.

Феррара взглянул на противника: в глубине его странных глаз горел огонь. В Средние века одного такого взгляда было достаточно, чтобы послать человека на костер.

— Доктор Кеан… — хриплый голос растерял всю свою мелодичность.

— Ты слышал мой приказ!

— Приказ! Доктор, пока я нахожусь в собственном…

— Покажи, что у тебя на столе. Или я сам должен сделать это за тебя?

Энтони Феррара придержал ладонью черную ткань, закрывавшую стол.

— Осторожнее, доктор Кеан, — спокойно проговорил он. — Вы… рискуете.

Внезапно доктор перешел в нападение: он уверенно схватил лежащую на материи руку и заломил ее Энтони за спину. Другим быстрым движением он освободил стол. В раскаленном воздухе начал чувствоваться слабый запах разложения и затхлости.

На столешнице оказалось выцветшее полотно, испещренное почти нечитаемыми египетскими иероглифами, а на нем был выложен стройный геометрический узор — выложен многочисленными черными насекомыми.

Доктор отдернул руку, но Феррара сохранял спокойствие, держась прямо и глядя перед собой.

— Кожееды! Из черепа мумии! Ах ты, гнусный, мерзкий подонок!

Окончательно придя в себя, заговорил Феррара:

— Что предосудительного в изучении жуков?

— Мой сын видел их вчера, а прошлой и этой ночью ты создал их увеличенных магических двойников, гламоров, и наслал эти жуткие чары на него! Способом, который известен и тебе, и мне, ты пытался материализовать свои мыслеформы.

— Доктор Кеан, мое уважение к вам безгранично, но боюсь, чрезмерные ученые занятия свели вас с ума.

Феррара с улыбкой потянулся к шкатулке из черного дерева.

— Даже не смей ее трогать!

Энтони замедлил движение, вскинув брови:

— Опять приказы, доктор?

— Точно.

Доктор Кеан схватил тряпку и жуков на ней и, пройдя через всю комнату к камину, швырнул в него этот

неаппетитный сверток. Языки пламени взметнулись вверх, сопровождаемые мерзким треском, словно иссохшие черные тельца по-прежнему хранили в себе жизнь. Доктор повернулся к молодому человеку.

С почти звериным криком Феррара вскочил и начал быстро что-то бормотать. Язык был явно не европейским. Высокий и зловещий, Феррара смотрел на доктора, все еще пытаясь нащупать шкатулку.

— Прекрати! — повелительно сказал Кеан. — Повторяю в последний раз, не смей ее трогать!

Феррара замолчал. Дрожь сотрясала его тело.

— Сейчас уже нет законов, мудрых законов старого времени, по которым тебя полагалось бы сжечь, — начал Брюс. — Правосудие здесь бессильно, но Бог еще способен покарать таких, как ты!

— Может быть, — прошептал Энтони, — вы хотели бы в придачу сжечь шкатулку, присутствие которой так сильно будоражит вас?

— Никакие силы в мире не заставят меня коснуться ее. Но ты, ты ее касался, и ты знаешь, что ожидает тебя за это! Ты пробудил силы зла, дремавшие столетиями, и попытался покорить их. Страшись! Я знаю, сколько человек ты убил, сколько несчастных оказались из-за тебя в сумасшедшем доме. Я клянусь, что теперь жертв станет меньше. Есть способ покончить с тобой!

Он повернулся, собираясь уйти.

— Страшитесь и вы, доктор Кеан, — Феррара говорил тихо и вкрадчиво. — Как вы сами сказали, я пробудил силы зла…

Кеан мгновенно подскочил к Энтони: кулаки ученого были сжаты, каждый мускул сухопарого тела напряжен. Даже при скудном освещении Феррара видел, что доктор бледен, а в глазах мерцает сталь.

— Ты пробудил иные силы, — тихим, но твердым голосом произнес Кеан, — но от этого не менее злые.

Энтони Феррара, повелитель безымянного ужаса, весь съежился перед ним — древним кельтским дикарем, которого, сам того не желая, вызвал к жизни. Невысокий и худощавый, доктор был тем не менее в отличной физической форме. Сейчас он являлся и воплощением силы — силы праведного гнева. Да, Кеан был опасен, и Феррара осознал это.

— Боюсь, что… — хрипло начал он.

— Не пытайся спорить со мной. — Голос доктора был холоден как лед. — Еще хоть слово и, клянусь небом, я убью тебя!

Феррара молча сидел, вцепившись в подлокотники и не смея поднять глаза. На несколько секунд время словно замерло, но доктор повернулся, и все встало на свои места.

На часах была четверть двенадцатого, когда ученый вошел в квартиру на Пикадилли. В это же время его сын, задыхаясь среди назойливых гадких существ, молил бога о пощаде. Он уже падал в их скопление, когда в комнате вдруг не стало ни шевелящихся усиков, ни горящих глаз, ни волосатых лапок. Вся кошмарная фантасмагория, сопровождаемая гнилостным запахом, растаяла, как лихорадочный сон, как только доктор Кеан добрался до создателя кошмара.