Ведьмино яблоко раздора
Шрифт:
С последним Антонис был не согласен. Алмазы так просто не исчезают, они обязательно оставляют за собой след. А что если найти не только дедову зазнобу, но и драгоценности, которые ей подарили бойцы? Эта идея показалась ему вполне реализуемой. Найдет он алмаз и золотое яблоко или не найдет, но попытаться стоит.
Идя к Аиде, Антонис не имел представления, как будет действовать, решил сориентироваться на месте. Душить старушку уж точно не собирался. Когда он вошел к Аиде на веранду, он увидел в расстегнутом вороте ее платья подвешенный на шнурок ключ. От волнения у Антониса вспотели ладони, он и так не знал, что говорить,
– Что тебе надо? – спросила Аида с усмешкой.
Что надо? А правда, что ему надо? Она говорила так, словно была королевой, восседающей на троне и повелевающей своим подданным. Насмешливый взгляд выцветших глаз, приподнятые уголки тонких, окруженных морщинками губ и ямочка на подбородке – в ее постаревшем лице угадывались черты бывшей красавицы. Антонис поразился уверенности в себе этой пожилой женщины. Ею веяло за версту. Царственная осанка, снисходительный поворот головы, умение держать паузу… Антонис, когда сюда шел, ожидал увидеть старушку, стоящую одной ногой в могиле. Если в столь почтенном возрасте Аида заставляет вытягиваться перед собой в струнку, можно представить, какой эффект она производила на окружающих в молодости, когда была хороша собой. Не зря дед помнит ее до сих пор.
– Расскажи мне про своего деда. Кто он? – нарушила Яся молчание.
– Мой дед штурман. Во Вторую мировую войну он заслужил много наград. Его китель с орденами я в детстве не мог поднять – до того он был тяжелым. Мой дед потомок греческих поселенцев, живших в Крыму. Когда появилась возможность, он уехал из Советского Союза сначала в Хайфу, а потом в Афины к дальней родне. Сейчас ему восемьдесят семь лет. Он все хорошо помнит и очень интересно рассказывает истории из своего прошлого.
Яся с грустью посмотрела на остатки выпитого кофе, на розы, бросила прощальный взгляд на Антониса. Пора было идти. Зозуля просил ее долго не засиживаться.
– Мне, пожалуй, пора, – сказала она.
– Я тебя провожу.
– Хорошо. Только я на машине, – ответила Яся, не уточнив, что приехала на машине оперативной группы.
– Я провожу тебя до машины, – сказал Антон, еще не зная, что ошибается – на выходе к ним подошли трое одетых в штатское сотрудников полиции и взяли его под белы рученьки.
– Как вы объясните свой интерес к Аиде Серафимовне Лакришевой? – допытывался капитан Зозуля. Он чувствовал, что у грека рыльце в пушку, но только улик против него маловато, к тому же он иностранец, а это добавляет хлопот. Но если грамотно с ним работать, есть шансы раскрыть дело.
– Аида давняя знакомая моего деда. Я искал эту женщину по его просьбе, – устало ответил Антонис.
– И как, нашли?
– Да. Я узнал ее адрес через Интернет. Но я не надеялся, что дама в столь преклонном возрасте станет пользоваться компьютером, тем более регистрироваться в социальных сетях или где-нибудь еще в Интернете, куда можно написать ей личное сообщение. Поэтому я приехал к ней сам.
– И довели ее своим визитом до инфаркта, – без обиняков заявил Леонид.
– Вовсе нет. Я ее ничуть не напугал, напротив, при моем появлении Аида держалась невозмутимо. Даже слишком: на ее лице не дрогнул ни единый мускул, и взгляд…. Она посмотрела на меня так, словно я каждый день к ней наведывался. Когда я уходил, она была жива и находилась в добром здравии.
– Надо полагать,
– Ключ?! Нет, ключ я не срывал. А что, его кто-то сорвал с шеи Аиды?
– Да. И смею заметить, он бесследно исчез. Надеюсь, вы знаете куда.
– Исчез? Вы точно знаете, что ключ исчез? – взволновался Антонис. Зозуля смотрел на него широкими от удивления глазами. «Вот наглец! Забыл, кто здесь задает вопросы, а кто на них отвечает!» – думал он.
– Точнее некуда. Поэтому рекомендую вам, уважаемый, напрячь память и вспомнить, куда он делся и как все-таки обстояли дела? Что произошло, когда вы пришли к Аиде Серафимовне? Вы ведь не собирались ее убивать?
– Не собирался.
– Все получилось случайно, так ведь? – помогал рассказывать Антонису оперативник.
– Я никого не убивал. В смерти Аиды моей вины нет.
– А чья же тогда вина есть?
– Вероятно, того, кто забрал ключ, – задумчиво произнес Антонис. – Вот что. Мне надо подумать.
– Это всегда полезно. Думайте.
Как бы ни хотел Зозуля отправить Санкиниса в камеру, оснований для этого не было. Конечно, хороший опер, если захочет, основания всегда найдет и будет мурыжить подозреваемого столько, сколько нужно. Для этого и постановление имеется замечательное – выяснение личности и проверка подлинности документов, если таковые у задержанного при себе обнаружатся. Но иностранное гражданство Антониса заставляло изменить привычным методам работы.
– Подпишите, пожалуйста, – протянул капитан протокол. – Это все. На сегодня, – добавил он.
Илья Сергеевич Тихомиров был человеком с закаленными нервами, общение с преступниками всевозможных мастей на протяжении долгих лет сделало его бронированным, но он чувствовал, что еще немного – и эта дама доведет его до ручки.
Опять звонила Томила Пеганова и опять она «кое-что вспомнила». Конечно же, значительное – стала бы она беспокоить по всяким пустякам занятого человека при исполнении. Следователь хотел было сбагрить ее операм, но Томила категорически настаивала на общении именно с ним, потому что, как она объяснила, информация важная, а потому должна быть донесена до процессуального лица без посредников. А то, пока ее передадут, семь вод утечет.
– Приходите к двум, – обреченно сказал он.
Ровно в два раздался тихий стук в дверь, который для Тихомирова показался громом. Он напрягся. Как штык на пороге возникла Пеганова.
На перламутровой помаде, которая была на ее губах еще в прошлый раз, процесс преображения остановился, констатировал следователь. Илья Сергеевич не подозревал, что как мужчина он для Томилы умер в тот самый момент, когда она узнала, что он женат.
– К нам ваш сотрудник приходил. Этот, как его… Щупленький такой, и фамилия у него несерьезная. Зозуля! – вспомнила Тома. – Он показывал фото мужчины, спрашивал, не видели ли мы его у нас в Разметелеве. Я сказала, что не видела. А теперь вспомнила.