Ведьмины камни
Шрифт:
Он приветливо улыбнулся Хельге, и у нее дрогнуло сердце. В обмен на защиту своей чести Ингвар обещал ей высшую честь в Киеве и несметное богатство. Сам Мистина – рослый, красивый, учтивый, уверенный, даже в глуши Мерямаа, сидя на земле, умеющий выглядеть так, что хоть сейчас поставь его перед мраморным троном Романа цесаря, сам воплощал честь и богатство, что ждали ее в далеком Киеве.
– Княгиня Эльга будет очень рада принять госпожу Хельгу, как родную сестру! – заверил Мистина. – Ты полюбишь ее, госпожа, если узнаешь. На всем свете нет женщины, способной с ней сравниться красотой, умом, силой
Голос его звучал искренним восхищением, и Хельга невольно улыбнулась в ответ. Две зимы назад ее уже соблазняли Киевом и любовью Ингваровой жены. Но сейчас у нее было даже меньше желания поддаться этим соблазнам, чем тогда.
– Ну, что скажешь? – обратился к ней Эйрик. – Это ведь хорошее предложение, как ты думаешь?
Эскиль переменился в лице и подался к Хельге. Неужели кияне все же нанесут ему такой сокрушительный удар после того, как он, казалось бы, покончил с ними все дела! Несколько дней назад он мучился мыслью, что не может дать Хельге всего, что она заслуживает; но вот ей предложили именно то, что она заслуживает, но для него это стало бы гибелью всех надежд на счастье.
– Это очень любезное предложение, и я ценю оказанную мне честь. – Хельга с выразительной скромностью опустила глаза. – Но дядя, тебе известно, что я уже избрала себе мужа…
– Если твое намерение не переменилось…
Хельга решительно качнула головой: не переменилось.
– Тогда должен сказать тебе, Ингвар, что моя племянница уже обручена.
– С кем же? – быстро спросил Мистина.
Волнение Эскиля от него не укрылось, но он не мог поверить в такое.
– Ты знаешь этого человека. Его имя Эскиль Тень.
Ингвар в явном изумлении уставился на Эскиля – это был первый случай, когда он взглянул на бывшего наемника прямо.
– С этим… – Ингвар едва прикусил язык. – Ты отдаешь твою племянницу за этого…
– Я слышал, что две зимы назад ты сам одобрял замысел этого брака и обещал его поддержать. Разве не так?
Ингвар вспомнил: да, в ту зиму в Хольмгарде он одобрил попытки Эскиля увезти с собой Хельгу, в то время брак между ними пошел бы ему на пользу. Но тогда норны не дали удачи этому замыслу. Зато одобрили его сейчас – когда все переменилось и брак Тени с Хельгой дочерью Арнора мог послужить только к унижению и посрамлению киевского князя.
– Дорогая госпожа, опомнись! – тоном мягкого, почти нежного упрека обратился Мистина к Хельге. – Как говорится, глина не то, что золото. Ты можешь выйти за сына конунга, за брата конунга, жить в Киеве или в Хольмгарде, среди величайшей чести и богатства, даже побывать в Миклагарде! И ты отказываешься от этого ради безродного наемника, вся честь которого в побочном родстве с Рагнаром Меховые Штаны, да и то сомнительном! А ты, Эйрик конунг, берешь в родню человека, который… – Мистина перевел взгляд на Эскиля, и всякая нежность из его глаз исчезла, – который обманул доверие своего прежнего господина, и даже дважды, подтверждая ту мудрость, что из дурного зерна не может вырасти ничего хорошего!
– Ты не был обо мне такого худого мнения под Гераклеей! – напомнил ему Эскиль.
– Там ты оправдывал мои надежды. Неужели кровь Хавстейна
Оба они подались вперед, напоминая двух оскалившися псов; каждый владел собой, но это самообладание обещало лишь большую жестокость схватки, если до нее дойдет.
– Прекратите! – властно велел Эйрик. – Вы оба – мужи достойные, но пути вашей доблести разошлись, вот и все. А что до Хельги – она вдова и может сама решать свою участь.
– Две зимы назад, конунг, ты хотел моего брака с Эскилем, и он тоже хотел, но я не хотела, – несколько хрипло от волнения начала Хельга, но справилась с собой и заговорила уверенно. – Прошло время, твои желания переменились, и мои тоже. Только желание Эскиля осталось неизменным…
– И будет справедливо, если я наконец получу свое, – с вызовом окончил Эскиль.
– Я помню, – сказал Ингвар, – когда вы трое сватались к ней, ты сам сказал: пусть она даст каждому по «ведьминому камню», и у кого после похода он сделается золотым, тот и получит…
Ингвар вопросительно взглянул на грудь Хельги, но ее знаменитого ожерелья из «ведьминых камней» не нашел. Вся их удача была растрачена в ее долгой борьбе за счастье.
– Ты, конунг, не видел ли у твоего брата Хакона «ведьмин камень»? – оживленно ответил Эскиль.
– Да, – сказал Мистина, пока Ингвар припоминал. – Я видел, он носит кусок бирюзы с отверстием.
– Какого он был цвета?
– Голубого с черным.
– А теперь смотри сюда. – Эскиль вынул из-под рубахи серебряную цепь и показал висящий на ней кусочек желтого янтаря. – Не поверишь – он золотой.
Несколько мгновений все в изумлении рассматривали «ведьмин камень», и впрямь по цвету схожий с золотом, потом послышались смешки. Смех нарастал, и вот уже весь шатер хохотал, и этот смех, несколько беспокойный, разрядил напоенное враждебностью напряжение.
– Ну, желаю тебе, госпожа, чтобы твое приобретение оказалось золотом, а не глиной, – сказал Хельге Мистина, отсмеявшись. – Хотя трудно поверить, что ты отказываешься от брака с сыном конунга…
– Род человеческий на нас не кончается, – ответила Хельга. – Когда госпожа Сванхейд провожала меня из Хольмгарда, она сказала, что будет ждать в гости мою дочь и узнает ее по этому вот «ведьминому камню». «Ведьмин камень» приносит счастье – можно надеяться, моей будущей дочери больше повезет.
– Ну, вот видишь! – под прикрытием оживленного говора в шатре вполголоса сказал Мистина Ингвару. – Если будущие конунги не сплошают, мы еще получим Мерямаа в приданое не за этой, так за другой невестой. Это еще не конец нашей саги!
На другой день Ингвар конунг с дружиной простился с Эйриком и пустился в долгий обратный путь – на запад до Хольмгарда, а оттуда на юг до Киева, надеясь успеть туда до того, как замерзнет Днепр. По крайней мере, этим походом он обеспечил себе мир на северных окраинах и прочное положение в отношениях с греками, а это уже было неплохо для владыки таких огромных просторов. Тем не менее Ингвар оставался хмур во время прощания, и Мистине пришлось за него улыбаться, жать руки и желать Эйрику с близкими всего наилучшего. Он даже поцеловал Хельгу, показывая, что не держит на нее зла за сделанный выбор.