Ведьмины камни
Шрифт:
– Ты сказала, он уезжает сегодня…
– У ворот я с ним говорила, там уж сани и лошади, все готово. Они уж за воротами теперь – он и еще двое.
Эскиль уезжает… Сейчас, а не завтра… Этой ночи уже нет. Почти уехал… и этот перстень… он все же нашел способ вручить ей свой дар, который она не может принять…
Будто удар грома, неслышный никому другому, отметил последний решающий миг. Хельга схватила платок и кожух; сжимая в кулаке перстень, не смогла толком все это надеть, набросила на плечи платок, сверху кожух и стремглав
Снаружи было темно, однако светила полная луна, бросая искры в снег и выстилая под ногами Хельги дорожку из серебра. Она неслась через двор, одной рукой стискивая перстень, а другой придерживая кожух на груди, и зимний ветер врывался под небрежно наброшенный платок, холодя голову. Она бежала, бросая взгляды по сторонам и выискивая троих мужчин с лошадьми и санями. Они не помчатся вскачь, поедут не спеша, пока не выберутся на лед Волхова, она успеет догнать и вернуть перстень… Она не может оставить его у себя, это будет означать, что она приняла дар, ничего не дав взамен, и ее удача окажется в его руках…
Ворота были открыты – их запирали, когда в Хольмгарде уже засыпали, а сейчас гости с посада еще сидели на пиру. Хельга выбежала за вал, пробежала несколько дворов к спуску на Волхов. Вот впереди что-то, похожее на сани с лошадью. Они еще близко, можно догнать. Хельга хотела закричать – долго так бежать она не сможет – и поняла, что сани стоят. Они ее уже увидели.
Кто-то пошел ей навстречу. Света луны хватило, чтобы Хельга узнала Эскиля.
– Ты не должен… – Задыхаясь, она остановилась, ловя холодный воздух открытым ртом и понимая, что сейчас наловит целую толпу морозных троллей. – Передавать… Я не могу…
– Моя дорогая! – Эскиль обнял ее и с силой прижал к себе. – Да славится Фрейр! Я знал, что ты придешь.
В таком положении, плотно прижатая к его кожуху, пахнущему волчьей шкурой и морозом, Хельга не могла говорить, но была рада передышке. Она успела его застать… надо объяснить… И в то же время ее заливала радость, что он снова с ней. Эти последние мгновения казались огромными, как много долгих дней, и драгоценными, как золотые перстни Греческого царства.
– Я знал, что ты меня не покинешь! – повторил Эскиль и поцеловал ее. – Все будет хорошо, ничего не бойся.
Он наклонился, поднял ее на руки и понес к саням. Не понимая, что он собирается делать, Хельга подумала, что хорошо будет немного посидеть и отдохнуть… Но Эскиль положил ее в солому, бросился рядом сам… Кто-то крикнул, и сани тронулись вперед.
– Да куда же ты! – Хельга попыталась приподняться. – Не увози меня, мне будет далеко возвращаться! Я вас не задержу надолго, но ты должен взять…
– Я уже взял то, что мне нужно! – с ласковой снисходительностью ответил Эскиль и опять поцеловал ее. – Мне нужна только ты, мое сокровище! Теперь ты моя.
– Что ты хо… – Хельга задергалась, пытаясь встать, но запуталась в собственном кожухе, а к тому же Эскиль обнимал ее и она не
– Зато я собираюсь уехать с тобой! Не бойся, моя дорогая, все уладится! – Эскиль прижал ее голову к своей груди и натянул платок ей на затылок. – Закутайся, а то замерзнешь. Мы уедем вместе. Не бойся ничего, я тебя в обиду не дам. Мы будем жить очень хорошо, лучше всех! С такой женой никто не посмеет сомневаться, что я – потомок Рагнара конунга.
– Да нет же! – Хельга с трудом осознавала, что он не шутит. – Я не могу с тобой ехать!
– Никто нам не помешает. Пока идет пир, никто не заметит, что тебя нет. А когда заметят – если и будут искать, то в другой стороне.
Хельга сообразила: пока они вели этот разговор, сани развернулись и, сопровождаемые двумя всадниками, едут не к озеру Ильмень, на юг, а на север, в ту сторону, откуда много лет назад прибыла к Хольмгарду Снефрид.
– Куда мы едем? – Хельга пыталась приподняться и оглядеться, но Эскиль держал ее крепко, и она видела только белый снег на льду реки.
– Тут неподалеку, в полроздыха, есть одна избушка. Хозяева – какие-то рыбаки, но сейчас их не будет. Там тепло и все для нас готово. Мы пробудем там до утра, а утром, когда конунг с дружиной тронется в путь, он пришлет за нами, и дальше мы поедем с ним.
– Но уже будет известно…
– Утром никто не посмеет отнять у человека его жену. – Эскиль засмеялся. – А если и захочет – я готов ответить. Ты же знаешь – я никого не боюсь. Если нас будут искать сейчас, то в другой стороне, на озере. Если старая госпожа спросит конунга, он скажет, что не знает, где мы. Он и правда не знает. Но утром он будет очень рад видеть тебя со мной, не сомневайся.
В голосе Эскиля слышалось торжество. При всем своем смятении Хельга ухватила достаточно, чтобы увериться: он все продумал, до утра их не найдут. У Эскиля достаточно времени, чтобы скрыться из виду со своей добычей, а утром будет поздно.
Сани мчались, вздымая тонкую снежную пыль; какой-то человек в передней части нахлестывал лошадь, выжимал из нее все возможное, зная, что ехать недалеко. Еще двое дренгов скакали по бокам, оберегая своего вождя от разных неприятных случайностей темной ночью в чужом краю.
Хельга ощущала, как сани стремительно увозят ее в ночь. С каждым шагом то место, где она нагнала сани – они и не ехали, а выбрались на лед и там ждали, когда она появится, – причалы и ворота Хольмгарда, конунгов двор, Хедин и прочие уносились все дальше и дальше назад. Они уже слишком далеко. Даже отпусти Эскиль ее сейчас, ей будет непросто пешком добрести обратно. Но он ее не отпустит – он везет ее в какую-то избу, где…
– Послушай! – в отчаянии воскликнула Хельга и наконец села в санях; ее трясло на ходу и мотало, так что приходилось поневоле держаться за Эскиля. – Я не хочу с тобой ехать! Отвези меня обратно! Я не…