Ведьмины камни
Шрифт:
Только и всего, но от этого дуновения некая сила вошла в ее ладони и быстро растеклась теплом по жилам.
– Возьми.
Выпустив ее руки, в одно мгновение Ульв Белый сорвал с себя рубаху из белого меха и протянул ее Хельге; она успела заметить, что каким-то образом золотой пояс на нем остался, только теперь он сиял на обнаженном теле.
– Набрось на него и скажи: «Белой шкурой облекись, псом послушным обернись!». Увидишь, что будет.
Безотчетно Хельга прижала к себе огромную шкуру. Успела лишь подумать, что без одежды альв смотрится даже более естественно – с его звериной
Шагнув назад, Ульв Белый исчез с глаз. Не то скрылся за березами, не то просто сделался невидим.
Хельга повернулась в сторону дороги, и тут же увидела между деревьев человека на лыжах. Он шел по засыпанной тропе, за плечами у него был короб, худ поверх меховой шапки и плащ густо усыпаны снегом, надутым с деревьев.
Хельга стояла неподвижно. Под белой толстой березой, с большой белой шкурой в руках, она почти сливалась с лесом, и ловец, никого не ожидавший здесь застать, ее не заметил, пока не подошел шагов на пять.
Но вот он мельком глянул в ее сторону… сильно вздрогнул от неожиданности и выставил перед собой палку, потом рука его дернулась к топору в чехле, висевшему на поясе.
Круглыми изумленными глазами он смотрел на нее, давая ей время признать знакомые черты. Они не виделись два года, о ее приезде Видимир ничего не знал, и в его мыслях она была очень далеко отсюда.
– Чур меня… – пробормотал Видимир, а потом быстро зашептал: – Чур белых, чур черных, чур своих, чур чужих, чур и меня еси!
– Видимир… – хрипло выдавила Хельга. – Б-будь жив.
В первый миг она забыла обо всем, что сегодня случилось – забыла даже альва-оборотня. Видимир был и знакомым, и чужим; он заметно возмужал за эти два года, хотя подрос ненамного; как и многие потомки Олава, кроме Логи, роста он был среднего, лишь немного выше Хельги. У него появилась легкая рыжеватая бородка, и Хельга осознала: это уже совсем не тот мальчик, ниже ее ростом, с которым они когда-то играли в Озерном Доме на больших праздниках у Эйрика.
– Х-хельга…
– Да, я… Мы приехали…
– Приехали?
– Да. Вчера. Я и Хедин. Мы возвращаемся домой. Из Хольмгарда.
Видимир сделал к ней еще шаг. Наконец он поверил, и его глаза вспыхнули от радости.
– Сейчас. Я…
Он воткнул палку в снег и наклонился, чтобы отвязать лыжи. Замерзшие ремни с трудом поддавались холодным пальцам.
– Ну давай же! Набрось на него шкуру! – шепнул прямо в ухо Хельге голос альва; невидимый, он был так близко, что его горячее дыхание обожгло ей щеку.
Случай выдался удобный: Видимир стоял перед ней, наклонившись. Хельга развернула шкуру; она ощутила, как чьи-то невидимые руки поднимают ее и набрасывают на Видимира, и, будто повинуясь чужой воле, произнесла:
– Белой шкурой облекись – псом послушным обернись!
Это было как прыгать через прорубь – миг ужаса и надежды на успех. Видимир исчез под белой шкурой. Слился со снегом, и было показалось, что он исчез совсем… но тут же Хельга
Ахнув во весь голос, Хельга отшатнулась и чуть не упала – но мощные руки тут же подхватили ее сзади и надежно прижали к широкой груди. Даже сквозь свою одежду Хельга ощутила жар обнаженного тела, тем более поразительный, что вокруг был холод зимнего леса, и ее саму пробило жаром. Но рваться из этих объятий она не стала: сильно напуганная колдовством, что сотворила сама, она отчаянно нуждалась в надежной опоре.
Белый пес сел на снег, потом встал, виляя хвостом. Его карие глаза были устремлены на Хельгу с выражением безоглядной собачьей верности, пасть, обрамленная черными губами, раскрыта, показывая длинный розовый язык и белые зубы, весь вид выражал преданность. Разум Хельги отказывался понять, откуда взялась собака и куда исчез Видимир, но позади пса на снегу валялся плетеный короб, топор с деревянным чехлом на лезвии, лук в берестяном налуче, колчан с десятком разных стрел – пара срезней, а остальные тупые, на мелкую пушную дичь. Лыжи, рядом торчит из снега палка… Все, что она вот только что видела при Видимире – кроме него самого.
– Этот тебе уже не опасен, – сказал ей прямо в ухо дышащий жаром голос.
– Отп-пусти меня, – простонала Хельга, понимая, что в таком положении ей не овладеть собой.
Альв насмешливо хмыкнул и медленно ослабил хватку – ожидая, что без поддержки она начнет падать. Он не так уж ошибался: у Хельги земля качалась под ногами, и, освобожденная, она тут же сама уцепилась за руку Ульва Белого.
Пес подпрыгнул и подался к ней, слегка поскуливая. Он явно жаждал броситься ей на грудь, но опасался альва – в его глазах зверя куда более крупного.
– Можешь взять его и вернуться в город, – посоветовал Ульв Белый. – У тебя там есть еще одна моя шкура – ты же не потеряла ее? Набрось ее на отца, и он тоже станет вилять хвостом и преданно заглядывать тебе в глаза. И поезжайте куда хотите.
– Но к-как… Это же не насовсем? Их можно превратить обратно?
– Можно. Достаточно сказать: «Вкруг себя ты повернись – в человека превратись». Но не советую делать это прямо сейчас, – предостерег альв. – Он ничего не запомнит из того времени, как был псом, но вам же нужно время, чтобы устроить свои дела, пока ваши враги лижут вам руки!
Хельга молчала, пытаясь сообразить, как все устроить. Если она явится в Видимирь с этим псом… а потом сделает и Несвета таким же псом… помешать им уехать отец с сыном, наверное, не смогут, но…
– Но все подумают, что я ведьма… – прошептала Хельга, умоляюще заглядывая альву в глаза.
В первый раз ей удалось выдержать его взгляд и не отвернуться сразу. В его глазах дышало, плескалось расплавленное золото – эта самая сила, которой он мог превращать людей в животных и творить любое волшебство. Часть этой силы он передал Хельге – поэтому ей стало легче находиться рядом с ним, но труднее – находиться рядом с самой собой. Зато вместо прежнего страха она почувствовала некое влечение к Ульву Белому – на самом деле ощутила в нем опору, подмогу… даже родство.