Ведьмы Алистера
Шрифт:
Поднимаясь по порожкам к входной двери, Марта держалась за перила. Своим ногам она уже не доверяла: они буквально дрожали под ней. Радуясь тому, что додумалась не запирать дом, Марта распахнула дверь и ввалилась в холл. Та захлопнулась за ней, а Марта, растянувшись на полу, с облегчением выдохнула. Каким же счастьем было просто лежать. Её сердце продолжало бешено колотиться о рёбра, но это волновало её меньше всего.
Главное, что сейчас она была в относительной безопасности, ведь маловероятно, что тот мужчина из подвала в данный момент сможет хоть что-то сделать.
Наверное, на сегодня её лимит стрессовых ситуаций был превышен — Марта и сама не заметила, как провалилась
========== Глава 2. Плата ==========
В тот момент, когда четырёхлетняя Терра Грабс прошла через двери их родового поместья, юный Алистер Рудбриг понял одну негласную истину: его жизнь уже никогда не будет прежней. Она была, как яркое полуденное солнце, пробивающееся сквозь серые облака его жизни; как свет, заполнивший собой всё вокруг. Позднее Алистер Рудбриг, которому сейчас едва исполнилось семь лет, неоднократно назовёт эту встречу судьбоносной. Решающей. Поделившей его жизнь на «до» и «после».
Всё, что для него теперь было важно: с того дня Терра Грабс жила в их поместье, в третьей комнате справа на втором этаже, — и, чтобы оказаться рядом, ему всего-то и нужно было спуститься с третьего этажа и пройти пять метров до её двери.
Терра была яркой и живой, с её лица никогда не сходила улыбка, что было так непохоже на всех остальных членов семьи Рудбриг. Даже во взгляде своей собственной матери Алистер никогда не ощущал того тепла, с которым на него смотрела юная Терра Грабс. До появления девочки в их доме практически никогда не был слышен смех — а теперь он буквально повсюду следовал за Алистером, где бы он ни находился.
Вот только, к его большому сожалению, первые несколько недель они не разговаривали. Терра улыбалась, смеялась, но молчала. Алистеру это казалось странным, потому что Терра тянулась к людям: она обнималась с горничными и нянями, словно искала их тепла, — но при этом продолжала молчать. Алистеру, тем не менее, очень хотелось услышать её голос; казалось, он должен быть таким же тёплым и светлым, как сама девочка.
Он часто видел, как Терра играет в саду с тремя куклами, привезёнными с собой. У большой — чуть ли не в половину самой Терры — тряпичной куклы были короткие белые волосы из ниток и цветастое платье; маленькая пластиковая кукла в утончённом королевском платье выделялась своей пышной рыжей шевелюрой, увенчанной красивой короной; а небольшой пупс с тряпичным телом, но резиновыми ручками и ножками и пластиковой головой был одет в какое-то старое потрёпанное платьице, похожее на аляпистую и даже немного цыганскую ночную сорочку. А ещё у пупса был хитрый взгляд, который однажды напугал Алистера, когда он вышел в сад, чтобы собрать оставленные там игрушки. Терра не то чтобы забывала игрушки — она просто оставляла их там до своего возвращения.
Тогда Алистер впервые стал следить за временем, потому что его бывшая няня выводила Терру в сад строго по часам: с десяти до двенадцати и с четырёх до шести.
То было их первое лето. Лето, за которое они не перебросились ни словом. Лето, которое, несмотря на это, навсегда осталось в его памяти тёплым воспоминанием.
К великому огорчению мальчика, с приходом осени он больше не мог наблюдать за утренними играми Терры, и ему оставалось только ждать вечера. Тогда-то он начал осознавать, что смотреть из окна поместья, как девочка играет в одиночку, ему стало неинтересно. Он хотел быть частью её жизни, хотел играть с ней, быть её другом, а не спутником, кружащимся по орбите, прямо как на иллюстрациях в недавно прочитанной книжке про космос. Вот только как именно преодолеть разделяющее их пространство — Алистер не знал. Он всегда был слишком вдумчивым,
Взрослые говорили, что он перенял эту черту от матери, и считали, что в нём нет и капли авантюризма, свойственного его отцу. Алистер не знал, хорошо это или плохо. Он в целом не понимал, почему посторонние люди считают, что имеют право делать выводы о его характере.
Хотя они, в общем-то, были правы: в том возрасте авантюризм ему был не свойственен. Алистер всю ночь не спал и думал, как подступиться к Терре. Девочка, конечно, его не избегала, но и особого интереса не проявляла. Вариант просто подойти и заговорить о чём-то обычном он отбросил практически сразу же. Ему не хотелось поздороваться с ней, а в награду за храбрость получить пустой взгляд. Отчего-то он был уверен, что Терра посмотрит на него именно так, а потом уйдёт, не сказав ни слова.
Впервые Терра заговорила с ним в ноябре, и в тот момент Алистер был счастлив, как никогда. Он столкнулся с ней на лестнице рано утром, когда они оба спускались к завтраку. Сонная Терра без сопровождения няни аккуратно шла по ступеням, держась за нижнюю часть витиеватых перил.
Увидев эту картину, Алистер замедлил шаг и постарался идти так же неспеша, но в тот момент, когда Терра была уже на последних ступенях, её правая нога зацепилась за ковёр, и она чуть не упала. Вовремя подоспев, Алистер подхватил девочку и поднял её на руки. Для него, мальчика семи лет, Терра, которую все называли «пушинкой», оказалась невероятно тяжёлой. Но в тот момент их глаза встретились, и Алистеру было уже всё равно, что его руки были настолько напряжены, что, казалось, не выдержат и просто оторвутся. Сейчас это всё было абсолютно не важно.
Куда важнее оказались огромные лучистые зелёные глаза, которыми девочка смотрела на него. И в этом взгляде не было ни капли пустоты, которой он так боялся. Лишь тепло, от которого сердце Алистера пропустило удар.
Он уже был готов заговорить с ней, но Терра опередила его.
— Спасибо, — тихо, едва шевеля губами, произнесла она. Её голос был подобен сказочной мелодии, которую мальчик слышал впервые. В тот момент он понял одно: Алистер Рудбриг окончательно и бесповоротно пропал.
***
Первым, что увидела Марта, открыв глаза, были босые ноги Мегги. Сестра стояла над ней, сверля укоризненным взором.
— И почему ты спишь на полу в холле? — спросила она, слегка выгнув брови. — Опять куда-то ходила, пока я спала?
Марта села, разминая затёкшие плечи. Возможно, остаться спать на холодном полу в конце осени было не самым разумным решением. Спина продолжала нещадно ныть от неудобной позы и пережитого страха.
— Я выходила в сад. Подышать свежим воздухом, — ни секунды не задумываясь, ответила Марта. Сейчас ложь была только во благо — незачем Мегги знать о чокнутом фанатике, запертом в подвале. — Не могла уснуть и решила немного проветрить голову.
Лгать Марта не любила. И ещё больше не любила, когда лгали ей. Но периодически врать приходилось — исключительно в альтруистических целях.
— И проветрила её настолько, что уснула прямо у входной двери? — в глазах сестры читалось явное недоверие.
Мегги всегда была тем человеком, которому очень сложно врать. Она была слишком умной для своего возраста. Когда её ровесницы играли в кукол и лепили куличики в песочке, Мегги читала книги. Далеко не детские книги.
Под суровым и недоверчивым взглядом сестры Марта чувствовала себя так, словно находилась на исповеди. На исповеди у малолетки. Марта усмехнулась абсурдности своих мыслей и коротко ответила: