Ведьмы отряда Огненный Феникс

Птица Регина

— Я только хочу привлечь вас к нaшему делу.

Ната покачала головой.

— Вряд ли я смогу быть вам более полезна, чем сейчас.

— Хорошо. Отвечая на ваш вопрос, могу обещать: магу ничего не будет грозить, если он согласится сотрудничать.

Ната покрутила в руках бокал. Вино больше не казалось чьей-то кровью. Теперь, вдали от огня, оно было черным, как мрак подземелья.

— если не будет? н ведь ничем не обязан вам.

— Как вам не был обязан доктор Стравес, которого вчера выловили в реке.

Ната поёжилась.

— Тут вы не правы. Я давно не убиваю тех, кто никому не причинил вреда.

— По-вашему,

этот Одарённый — невиновен?

— Он сполна отплатил за те немногие злодеяния, что успел совершить.

— Кто назначил вас судьёй?

— Моя совесть, магистр. Но она хотя бы тянется к справедливости. Ваша же давно иссохла. ттого мне и страшно, когда вы рассуждаете об текс Нотис. Да, я читала эту книгу. Её, должно быть, писал человек, который жил на луне. Это понятно и вам, и мне.

— Значит, вы признаёте, что нельзя прожить жизнь святой?

— Безусловно. И понимаю ваши мотивы. Но меня не интересует Орден Света. Я хочу знать, будет ли жив человек, которому я обещала защиту. Заметьте, я ещё не начала спорить с вами, а вы уже стали меня переубеждать и ставить условия. Я поняла: вы будете пытать его и, возможно, убьёте, если он окажется бесполезен. Что ж, тогда, по крайней мере, позвольте мне поговорить с ним. И если у меня получится убедить его сотрудничать, я отдам его вам.

— У вас есть сутки, — сказала магистр после паузы, — затем я заберу его сама.

Глава 12. Изначальный

Выйдя из ратуши, Ната торопливо расстегнула ворот блузки. Ей было душно. Она медленно пошла вдоль улицы в сторону берега. Ната не могла объяснить того иррационального отвращения, которое испытывала к идее Арты. щё три дня назад она не посмела бы так откровенно хамить своей благодетельнице — ведь Арта дала её жизни новый смысл. Впрочем, кому она лгала… Она бы и сегодня могла быть куда вежливее, если бы не проклятые сны, которые терзали её уже не первый день. Она боялась даже представить себе, как Рэн мог существовать в этой тьме изо дня в день, без надежды на свободу.

Рэн… Арта дала ей сутки. Так мало… И так много. Ната совершенно четко понимала, что произойдет, когда они закончатся. Давить на Рэна, вынуждая его добровольно пойти в руки к Арте, она не могла. А раз маг сам не явится во Дворец правосудия, то за ним, как и сказала магистр, придут. И в этом случае стоять в стороне Ната не собиралась ни минуты. Чем это могло кончиться для неё, было предельно яснo. значит, следовало снять с души все, что висело на ней старыми невыплаченными долгами. И позаботиться о тех, кто был ей дорог.

Для начала Эйр. Да.

Ведьма добралась до конюшни, взяла коня, и вскоре конь её уже рысил в сторону дома, который в течение последних лет Ната привыкла считать своим. Эйр её появлению удивился. И, похоже, обрадовался. Надежда, которая сверкнула в его взоре, ударила Нату больнее, чем она могла ожидать. Начать разговор стало ещё сложнее. Она мялась, отводила глаза, но потом, когда Карти уже убрала со стола, все же заговорила.

— Я должна тебе сказать… Я уеду. Должна уехать.

Оживление слетело с лица Эйра последним осенним листом.

— Уедешь… Прямо сейчас? Или… утром?

— Сейчас. Так надо. Дело, которым я занята…

— Дело…

— Эйр!

Ната заподозрила, что Эйр её не слышит.

— А

я? Я снова должен буду ждать?

— Эйр, будет слишком опасно, если я…

Он решительно взмахнул рукой, прерывая её.

— Я ждал тебя с войны, Ната. Знаешь, как было страшно? Когда всё кругом горело, а мы с Карти сидели взаперти и не знали, открывать дверь на стук или нет: ведь там могли быть тёмные — а могла быть ты. Я ждал тебя, когда ты выбирала меду жизнью и итой. Потому что думал, что жизнь — это ты. Ты думаешь, я такой добрый, что стал бы носить припарки и менять бельё другим? Кому-то, кроме тебя? Нет. Я любил тебя. Но когда ты разделалась со своей самой большой страстью, что получил я? Я остался ждать, пока ты искупала свою призрачную вину перед всем миром. Перед всем миром, Ната, а как насчёт меня? Мне было одиннадцать, когда наши судьбы связали, и я не жалел. Я думал, чтo мне дoсталась самая лучшая на свете невеста. Но ожидание началось даже раньше, чем мы обвенчались, и оно не кончается до сих пор. Сначала я ждал твоей любви, потом просто тебя. Я старею. И у меня нет никого. Ни детей, ни друзей. Ни тебя… Но ты пo-прежнему заставляешь меня ждать. Чего?

— Эйр…

Ната вновь попыталась заговорить. Попыталась сказать, как много значит для неё это ожидание. Как это важно — знать, что тебя ждут. Но лицо заледенело. И то, что так легко получалось говорить чужим, незнакомым, утешая и уговаривая, сказать Эйру она просто не могла. Она помнила всё, о чём он говорил. Помнила совсем ещё юного парня с широкой улыбкой и озорными глазами. Помнила, как он обнимал её и тянул за собой. Она помнила исхудавшее лицо молодого мужчины, прижимавшего её к груди после войны. Почти родное, но всё равно — не любимое. И именно в этом была суть. Она е любила своего мужа. Долгое время Ната думала, что просто не способна на сильные чувства. Но теперь, когда в её жизни появился Рэн…

Ната oпустила лицо в ладони. Эйр стоял над ней и в очередной раз ждал.

— Я останусь, если ты хочешь… — сказала Ната медленно, — до утра.

— До утра, — повторил Эйр.

— Я должна закончить дело.

— Опять это слово — дело!

— Эйр…

— Закончить одно дело… И еще одно, и ещё… А я останусь ждать, когда ты, наконец, состаришься настолько, что не сможешь завершить больше ни одного. Если ты вообще состаришься, а не умрёшь на работе. И тогда — может быть — мне достанется развалина, оставшаяся от твоего тела, за которой я буду ухаживать, пока не состарюсь сам. Убери руки, Ната, и посмотри на меня.

Голос Эйра был холоден и строг. Ната послушно опустила ладони и встретила твёрдый, незнакомый взгляд.

— Если ты уйдёшь сейчас, то больше не приходи. Я не говорю дважды, ты знаешь. Я подам прошение в Магистрат. Я не возьму ничего твоего, но и ты оставь меня в покое. Я хочу жить, а не ждать остаток своих дней. Прости.

Ната смотрела на мужа несколько секунд, пытаясь запечатлеть в памяти его лицо. Родное, но при этом уже такое далекое. Эйр, как всегда, сделал для неё больше, чем Ната могла надеяться. Больше, чем она сама когда-нибудь делала для него… Он с хирургической точностью и решимостью солдата отсёк Нату от своей изни. ешение было принято. Путь назад отрезан. Мосты сожжены. Ната испытала острое чувство потери… И не менее острое ощущение наконец-то полученной свободы.