Ведьмы Плоского мира
Шрифт:
— Скажи, — попросила Эск, — а что может эта высокая магия? Тритл улыбнулся ей.
— Высокая магия, дитя мое, может дать нам все, что мы захотим, — он одарил ее доброжелательной улыбкой. — Как тебя зовут, дитя?
— Эскарина.
— А зачем ты едешь в Анк-Морпорк, моя милая?
— Думала поискать там счастья, — пробормотала Эск, — но сейчас мне начинает казаться, что девочкам там искать нечего. Ты уверен, что волшебники дают людям все, что нужно?
— Разумеется. Для этого и существует высокая магия.
— Понятно.
Караван двигался лишь чуть быстрее обыкновенного пешехода. Эск
Продравшись сквозь царапающие ноги низкорослые кусты утесника, она торопливо вскарабкалась по глинистому склону и вырвалась на простор плато, окаймленного оранжевыми скалами.
Она остановилась только тогда, когда совершенно потеряла представление о том, где находится. Однако ее ярость все еще пылала ярким огнем. Ей и раньше случалось злиться, обычно ее гнев был похож на алое пламя, которое вспыхивает в только что разожженном горне, но этот гнев был другим — его подпитывали мехи, и он превратился в узенькую голубовато-белую струйку, которой можно резать железо.
Эск вся горела. Она должна была что-то предпринять — или взорваться.
Почему, слыша, как матушка разглагольствует о ведьмах, она тосковала по разящей магии волшебников, но каждый раз, когда раздавался пронзительный голос Тритла, она готова была насмерть стоять за ведовство? Она станет ведьмой-волшебником — или никем вообще. Чем больше ей в этом препятствуют, тем сильнее она хочет добиться своей цели.
Она будет и ведьмой и волшебником. Тогда она им покажет.
Эск уселась под низким раскидистым кустом можжевельника, растущим у подножия обрывистого утеса. В ее голове роились планы и бурлил гнев. Она слышала, как захлопываются двери, которые она только-только начала открывать. Тритл был прав — ее не пустят в Университет. Одного посоха недостаточно, чтобы стать волшебником, нужно еще учиться, а ее никто учить не собирается.
Полуденное солнце отражалось от поверхности утеса и пригревало землю, а в воздухе вокруг Эск разливался запах пчел и джина. Она откинулась на спину, глядя сквозь листья на почти пурпурный купол неба, и незаметно задремала.
Один из побочных эффектов использования магии состоит в том, что человек начинает видеть очень живые и тревожные сны. Этому есть причина, но одной только мысли о ней достаточно, чтобы вызвать у волшебника жуткие кошмары.
Дело в том, что сознание волшебника может придавать мыслям форму. Ведьмы обычно работают с тем, что реально существует в природе, но волшебник, если он достаточно хорош как волшебник, может облечь свое воображение плотью. В этом не было бы ничего страшного, кабы не тот факт, что маленький кружок света, вольно именуемый “вселенной пространства и времени”, дрейфует в гораздо более неприятном и непредсказуемом веществе. За хлипкими частоколами нормальности бормочут, кружа, странные Твари; в глубоких расщелинах на краю Времени раздаются наводящие жуть уханья и завывания. Там встречаются создания настолько
Большинство людей этого не знает, но оно и к лучшему, ибо мир не смог бы нормально функционировать, если бы все спрятались в кроватях и натянули одеяла на головы, а это непременно случилось бы, если бы люди знали, какие кошмары поджидают их за тоненькой стенкой-тенью. Проблема заключается в том, что те, кто интересуется магией и мистицизмом, уйму времени околачиваются на самой границе света и тьмы, чем привлекают к себе внимание Тварей из Подземельных Измерений, и Твари эти пытаются использовать людей в своих неутомимых попытках прорваться в данную Реальность.
Большинство людей может этому сопротивляться, но неустанно нащупывающие себе путь Твари наиболее активны именно тогда, когда объект их внимания спит.
Бел-Шамгарот, К'хулаген, Тот, Что Внутри, — отвратительные, темные древние боги из Некротеликомникона, книги, известной некоторым свихнувшимся посвященным под своим истинным названием “Liber Paginarum Fulvarum”, — всегда готовы украдкой пробраться в дремлющее сознание. Кошмары часто бывают цветными и всегда неприятными.
Эск они впервые явились после ее первого Заимствования, так что девочка успела привыкнуть к ним. Обыденность постепенно вытеснила страх. Обнаружив себя сидящей на сверкающей пыльной равнине под необъяснимыми звездами, она поняла, что пришло время еще одного кошмарного сна.
— Вот черт, — вырвалось у нее. — Ладно, давай приходи. Веди своих чудовищ. Я только надеюсь, что среди них не будет того, с улиткой на носу.
Но на сей раз кошмар изменил себе. Эск оглянулась вокруг и увидела, что позади нее вздымается к небу высокий черный замок. Его башенки исчезали среди звезд. С верхних укреплений каскадом лились огни и привлекательная музыка. Огромные двустворчатые двери были зазывно открыты. Похоже, в замке имела место быть довольно веселая вечеринка.
Эск поднялась на ноги, отряхнула с платья серебристый песок и направилась к воротам.
Она почти дошла до них, когда створки захлопнулись. Она не заметила, чтобы они двигались — секунду назад они были распахнуты настежь, как вдруг оказались наглухо закрытыми, и раздавшийся при этом стук сотряс горизонты.
Эск протянула руку и коснулась ворот. Они были черными и настолько холодными, что быстро покрывались льдом.
За спиной у Эск что-то шевельнулось. Она обернулась и увидела, что посох, избавившись от маскировки под метлу, стоит воткнутым в песок. По его отполированной деревянной поверхности и резным изображениям, которые никто не мог разглядеть, ползали маленькие червячки света.
Схватив посох, Эск ударила им по воротам. В разные стороны посыпались октариновые искры, но на черном металле не осталось ни царапинки.
Глаза Эск сощурились. Она вытянула руку с посохом, сосредоточилась, и из дерева вырвалась тоненькая струйка огня, разбившаяся о створки. Лед мгновенно превратился в пар, но чернота — Эск теперь уверилась, что это не металл, — поглотила огонь, даже не засветившись при этом. Эск удвоила усилия, выпуская накопленную посохом магию в виде тонкого луча, который так раскалился, что девочке пришлось зажмуриться (и все равно она продолжала видеть эту блестящую линию у себя в мозгу).