Ведьмы Плоского мира
Шрифт:
Над головой Саймона вспыхнули крошечные точки света. Они начали кружиться и завиваться в спирали в сложном трехмерном танце, после чего образовали какую-то фигуру.
Вообще-то Эск показалось, что эта фигура была там все время, поджидая, когда глаза девочки ее увидят. Так совершенно невинное облачко умеет, ни капли не изменившись, превратиться в кита, корабль или лицо.
Фигура вокруг головы Саймона изображала Плоский мир.
Несмотря на то, что мерцание и мелькание крохотных огоньков смазывали некоторые детали, Диск узнавался практически сразу. А еще там была небесная
Образ увеличился в размерах, показалось Круглое море, а затем — и сам Анк. Малюсенькие огоньки разлетались в стороны от Саймона и исчезали в небытии в нескольких футах от его головы. Они демонстрировали вид города с воздуха, и город этот несся прямо на зрителей. Приближающийся Университет становился все больше и больше. Вот и Главный зал…
… А вот люди, молча и с открытыми ртами наблюдающие за происходящим. Вот сам Саймон, очерченный точками серебристого света. И в воздухе над ним — крошечный сверкающий образ, и этот образ содержит в себе еще один образ, и еще один, и еще…
Создавалось ощущение, будто Вселенную вывернули наизнанку во всех направлениях сразу. Эск почувствовала себя раздутой и набухшей. Ей казалось, что весь мир дружно сказал: “Бульк!”
Стены поблекли. Пол тоже. Портреты великих магов прошлого — сплошь свитки, бороды и нахмуренные, словно от легкого запора, брови — исчезли. Плитки под ногами (довольно милый черно-белый узор) испарились, и на их месте появился мелкий песок, серый, как лунный свет, и холодный, как лед. Над головой засверкали странные и неожиданные звезды. У горизонта виднелись невысокие холмы, выщербленные в этом неподвластном природе крае не ветром, не дождем, но мягкой наждачкой самого Времени.
Однако этого никто не замечал. По сути дела, все словно повымерли. Эск окружали люди, которые стояли неподвижно и безмолвно, как статуи.
И они были не одни. За их спинами толклись Твари, и Тварей становилось все больше. Определенной формы у Тварей не было; вернее, они принимали форму словно наудачу, заимствуя ее у самых разнообразных существ. Будто слышали о руках, ногах, челюстях, когтях и внутренних органах, но понятия не имели о том, как все это соединяется. Или им было все равно. Или они были настолько голодны, что не стали беспокоить себя выяснением мелких подробностей.
Они гудели, как рой мух.
Это были Твари из ее снов, явившиеся подзакусить магией. Эск знала, что она их сейчас не интересует — разве что в качестве послеобеденной жевательной резинки. Внимание Тварей сосредоточилось на Саймоне, который даже не подозревал об их присутствии.
Эск больно пнула его в щиколотку.
Холодная пустыня исчезла. Реальный мир хлынул обратно. Саймон открыл глаза, слабо улыбнулся и мягко рухнул на руки Эск.
Волшебники подняли гул, кто-то разразился аплодисментами. Похоже, никто не заметил ничего странного, не считая серебристых огоньков.
Напролоум встряхнулся и поднял руку, успокаивая толпу.
— Прямо.., потрясающе, —
— Именно, господин.
— И никто ему не помогал?
— У него никого нет, — ответил Тритл. — Он просто ходил от деревни к деревне, творя мелкие чары. А платили ему книгами и бумагой.
Напролоум кивнул.
— Это была не иллюзия, однако он не пользовался руками. Что там он бубнил себе под нос? Ты знаешь?
— Он утверждает, что это всего лишь слова, которые заставляют его мозг работать как надо, — пожал плечами Тритл. — Я и половины не понимаю из того, что он говорит, и это факт. Он утверждает, что ему приходится изобретать, потому что в мире не существует слов для обозначения его действий.
Напролоум искоса взглянул на коллег-магов. Те кивнули.
— Для нас будет честью принять его в Университет, — изрек он. — Ты передашь ему это, когда он очнется?
Тут аркканцлер почувствовал, как кто-то тянет его за полу мантии, и опустил глаза.
— Ты прости, что отвлекаю… — сказала Эск.
— Здравствуй, девочка, — медоточивым голосом отозвался Напролоум. — Ты пришла посмотреть, как твоего брата будут принимать в Университет?
— Он мне не брат, — возразила Эск. У нее бывали минуты, когда ей казалось, что весь окружающий мир населен одними ее братьями, но сейчас она так не считала. — Ты важное лицо здесь?
Напролоум взглянул на коллег и расплылся в улыбке. Мода — явление вездесущее, не обошла она своим вниманием и среду волшебников. Иногда маги поголовно выглядят тощими, изможденными и разговаривают с животными (животные их не слушают, но ведь главное — намерение), а иногда модно быть смуглым, угрюмым и носить маленькую черную остроконечную бородку. Сейчас в моду входил рубенсовский стиль. Напролоум аж раздулся от скромности.
— Самое важное. Маг должен делать все, что в его силах, чтобы служить ближнему верой и правдой. Да. Я бы сказал, очень важное.
— Я хочу стать волшебником, — заявила Эск.
Стоящие за спиной Напролоума младшие по рангу волшебники уставились на нее так, словно увидели перед собой новую и чрезвычайно любопытную разновидность жучка обыкновенного. Лицо аркканцлера побагровело, глаза выпучились. Он смотрел на Эск и, казалось, изо всех сил старался не дышать. Наконец он не выдержал и расхохотался. Смех возник где-то в районе объемистого живота и начал пробираться наверх, отдаваясь эхом от ребер и вызывая в груди Напролоума небольшие волшебникотрясения. Наружу смех вырвался серией сдавленных похрюкиваний. Он просто зачаровывал наблюдателей, этот смех. Обладал неповторимой индивидуальностью.
Но, поймав взгляд Эск, Напролоум сразу замолчал. Если его смех был цирковым клоуном, то ее решительный прищур представлял собой быстро падающее ведро с краской.
— Волшебником? — переспросил он. — ты хочешь стать волшебником?
— Да, — кивнула Эск, пихая полубесчувственного Саймона в неохотно подставленные руки Тритла. — Я восьмой сын восьмого сына. В смысле дочь.
Окружающие волшебники обменивались взглядами и перешептывались. Эск попыталась не обращать на них внимания.