Ведьмы.Ру 2
Шрифт:
— Бывшая Мелецкого. Они пару лет встречались. Ещё в университете.
— А… хочешь, я на неё почесуху нашлю?
— А ты можешь?
— Чего тут мочь. Воду заклясть, чтоб раздражение вызывала, несложно, — Ляля сосала чупа-чупс и из уголка рта высовывалась пластиковая палочка. Волосы свои она забрала в высокий хвост, перехватив резинкой со стразами. Стразами отливала и коротенькая, на грани приличий, юбчонка.
А может, и за гранями.
Или у русалок свои представления о приличиях.
— Да нет… мы как-то
— А бесишься, как будто есть.
— День сложный, — буркнула Ульяна.
— Вы там на улице не стойте, — бабушка выглянула из окна. — В дом идите. А то лётаете не понятно где и голодные… а у меня пирожки.
— С мухоморами? — уточнила Ульяна, почему-то подумавши, что Элеонора не ведьма, а стало быть, от пирожков с мухоморами её пронесёт. Ну или ещё что случится.
— С волчьей ягодой.
Ещё лучше. Прям-таки на душе полегчало. Или отпустило? В общем, за ворота Ульяна вышла почти решившись Элеонору угостить. Данила рвался идти ко въезду в посёлок, чтобы точно не заплутала, но Ляля заверила, что не заплутает. И Ульяну в бок толкнула, чтоб подтвердила.
Ульяна, прислушавшись к себе, тоже поняла — плутать тут негде и незачем — и подтвердила.
— А почему они не поженились? — Лялю волновали вопросы весьма определённые.
— Не знаю. Это у Мелецкого спросить надо. Дань, а чего вы не поженились?
— Не знаю, — Данила как-то призадумался. — Не вышло…
— Ты предложил, а она отказала? И ты страдал? — Ляля произнесла это с придыханием.
— Да нет. Я не предлагал. Иначе она бы согласилась, и вот тогда бы я страдал.
— Почему?
— Просто… ну… как бы это… у неё характер. Такой вот… она только с виду вся хрупкая и сахарная. А хватка бульдожья.
И вправду сахарная.
Хорошее определение. Ульяна точно помнила эту вот неестественную воздушность, хрупкость и ощущение собственного несовершенства, которое возникало рядом с Элечкой.
Может, и вправду почесуху?
А с другой стороны, за что? В чём она, если разобраться, виновата?
— А чего это вы стоите? — раздался голос Петра Савельича. Он вышел с преогромным рюкзаком и топором на поясе.
— Да вот, ждём гостей, — ответил ему Мелецкий и кивнул, как доброму знакомому. — А вы погулять вышли?
— В лес он собрался, — над забором показалась голова тётки Марфы. — Каждый день туда шастает! И тачку отвёз, а вчера — с лопатой отправился. Небось, грибы копать!
— А вы-то всё видите! — Пётр Савельич топор рукой попридержал и даже попятился было, но после упрямо тряхнул головой.
— Конечно! У меня ж бинокль! Козлики, к слову, ваши тоже в лес ушли. Как бы не случилось чего…
— А чего может случиться? — поинтересовался Мелецкий и рукой махнул, отгоняя гудящую пчелу, что вилась над макушкой.
— Мало ли. Волки там… или сатанисты.
— Марфа, хватит
— Этих напугаешь. И обыкновенные, Петенька. Вот слыхал, что в Некляевке было?
— Что было?
— А то и было! На кладбище забрались! Сторожа связали. Сами пляски устроили. И эту, оргию! — произнесла тётка Марфа с нездоровым придыханием. — А ещё демона вызывали!
Тут все посмотрели на Василия, который под этими взглядами смутился и сказал:
— Я так пришёл. Само собой. В том смысле, что без вызова.
— А это вообще кто такой? — тётка Марфа сперва попыталась бинокль использовать, но верно что-то пошло не так, потому что его она повесила на плечо, а из кармана достала очки, которые водрузила на кончик носа.
— Жених, — ляпнула Ульяна на нервах.
— Ещё один?! У тебя ж есть… вот этот… бесстыжий! — и пальцем ткнула в Мелецкого.
— Этот со стороны матери, — пояснила Ульяна, и лишь потом поняла, что это звучит, мягко говоря, странновато. Но демон кивнул, подтверждая.
— А прежнего куда?
— Никуда. Пусть тоже будет. Для разнообразия. А потом решу…
Пётр Савельич рот открыл, явно собираясь высказаться о морали нынешней молодёжи, но тётка Марфа перебила:
— И правильно, Улька, делаешь!
— В каком смысла, правильно?! — Пётр Савельич даже подскочил. — Это где видано, чтоб у девки сразу два жениха было!
— А где написано, что нельзя, чтоб у девки сразу два жениха было? — тётка Марфа упёрла кулаки в бока. — Небось, пусть приглядится, пощупает…
При этих словах демон побледнел сильнее обычного.
— … опробует, как оно так… а после уж и решит, которого оставлять.
— А со вторым тогда что?
— Ну… не знаю… объявку даст. В этом, интернете. Мол, отдам жениха в хорошие руки. Крепкого. Здорового. Почти непользованного. А то и двоих оставляй.
— Это уже ни в какие…
— Хотя, конечно, двоих поди-ка ещё прокорми. Они ж чем старше, тем прожорливей становятся. Мой-то первый, ныне покойный, помню, в женихах ходил, так прям травинку нюхнёт, котлетку с одного боку клюнет и сытый. А поженились, так боже ж ты мой! Не прокормишь! Кастрюлю голубцов в одно рыло уминал. И куда только лезло-то?
Облачко пыли на горизонте показалось этаким воплощением спасения.
— Так что, Улька, ты сама смотри. Главное, спуску не давай, а то на шею сядут…
— Ты вот поучи, поучи, дура старая…
— А кто ещё их научит, как не я? Ты, что ли? Я вон четырёх мужей схоронила…
— Уль, не надо у неё учиться, — жалобно попросил Мелецкий. — Я жить хочу!
— Все жить хотят, — ответила за Ульяну Ляля. — Но ты не бойся, я тебя, если что, к себе заберу… Уль, ты ж не против?
— Я против! — Мелецкий и руку поднял. — У меня твёрдые намерения…