Ведомые 'Дракона'
Шрифт:
3
В конце апреля войска Северо-Кавказского фронта при поддержке авиации и артиллерии перешли в наступление в районе станицы Крымской. Преодолевая упорное сопротивление противника, они вклинились в его оборону. Завязались ожесточенные бои, переходившие на отдельных участках в рукопашные схватки. Немецко-фашистское командование, пытаясь сорвать наше наступление, бросило в бой значительные силы бомбардировщиков. Они начали наносить удары по боевым порядкам советских войск и огневым позициям артиллерии. Истребители корпуса, в том числе нашего полка, получили задачу прикрыть с воздуха свои наступающие наземные части.
Ранним утром шестерка истребителей,
Имея преимущество в высоте, наши летчики устремились к "юнкерсам". Заработали пушки и пулеметы. Внезапность атаки и лавина мощного огня ошеломили фашистов. Потеряв два бомбардировщика, они начали поворачивать обратно, беспорядочно бросая бомбы. Воспользовавшись растерянностью врага, наши летчики сбили еще трех "юнкерсов".
Вторая группа бомбардировщиков развернулась перед линией фронта и поспешила убраться восвояси.
А в это время пара Ивана Федорова вела тяжелый бой с "мессершмиттами". Здесь численное преимущество врага было еще большим. Гитлеровцам удалось расчленить пару.
На самолет Федорова со стороны солнца устремились в атаку четыре "мессершмитта". Как только они приблизились на дальность действительного огня, советский летчик энергичным разворотом ушел в сторону. Но здесь путь ему преградили еще два истребителя. Один против шестерых. Что делать? Уходить или вступать в бой? И Федоров решает навязать врагу свою волю. Опередив гитлеровцев, он бросается в атаку. Смелым маневром заходит в хвост ведущему и меткой пушечной очередью буквально раскалывает "мессершмитта". Видя, что ведомый фашист замешкался, Федоров устремляется к нему. И когда дистанция сократилась, нажимает на гашетку. Но оружие молчит: кончились боеприпасы. Обстановка обострилась до предела.
И в этот момент к "яку" потянулись огненные трассы подошедшей пары "мессершмиттов". Федоров свалил самолет на крыло и ушел вниз. Фашисты бросились за ним. А другая пара истребителей стала в круг, готовясь к атаке. Вражеским летчикам удалось подбить "як". Несколько снарядов попало в правую плоскость. Федоров потянул ручку управления на себя. Самолет стремительно пошел вверх. От перегрузки потемнело в глазах, тело придавило к спинке сиденья. Надо выводить машину в горизонтальный полет, иначе потеряешь сознание. Стоило Федорову это сделать, как к нему бросилась пара, находившаяся на вираже. Федоров развернулся, дал полный газ и направил самолет на ведущего "мессершмитта". Дистанция стала неумолимо сокращаться.
Фашист, почувствовав недоброе, попытался отвернуть в сторону. Но было поздно. Крыло "яка" срезало кабину "мессершмитта", и оба самолета стали падать. Советский летчик покинул истребитель, раскрыл парашют и благополучно приземлился.
Этот воздушный бой проходил над нашим госпиталем, и многие наблюдали за ним. И когда врач перевязывал раненного в голову Федорова, то не мог скрыть своего восхищения:
–
– Что вы, доктор, - смущенно сказал Федоров, - были бы на моем месте, так же выкручивались.
– Вы послушайте, что он говорит, - обратился врач к окружившим их медсестрам. - "Выкручивался", а? Ты, брат, брось медицине пыль в глаза пускать. Она ведь тоже разбирается в авиации, раз крылышки подлечивает.
В этот день летчики нашего полка сбили девять фашистских самолетов, а потеряли лишь один. Приобретенный опыт и знание тактики врага давали о себе знать. Так и сказал генерал Савицкий, позвонив вечером в полк и поздравив нас с победой.
А обстановка в воздухе по-прежнему оставалась напряженной. Командование полка едва успевало формировать группы и пары и отправлять их на задания. Мы прикрывали наземные войска, сопровождали бомбардировщиков и штурмовиков, изредка вели разведку. Основной нашей задачей было, конечно, уничтожение вражеской авиации.
Когда мы ожидали очередного вылета, в землянку вбежал кто-то из летчиков и крикнул:
– "Мессера" ведут в плен!
Всех, словно ветром, выдуло наверх.
Мы увидели странную процессию, приближающуюся к аэродрому. Впереди, переваливаясь с крыла на крыло, плелся "мессершмитт", а чуть сзади, слева и справа, шли два наших истребителя. У самого аэродрома фашист бросил машину вниз, пытаясь вырваться из "клещей". Но к нему сразу же приблизился "як" и выпустил короткую предупредительную очередь из пушки. "Мессер" снова вынужден был занять свое место в боевом порядке. Второй наш истребитель развернулся и показал пленнику место посадки. Но тот, очевидно не заметив посадочных знаков, убрал обороты мотора и плюхнулся на вспаханное поле рядом с аэродромом. А "яки", выпустив шасси, пошли на посадку.
– Вот так "язык"! - восхищенно сказал Машенкин. - "Мессер"! Такого я еще не видел.
Да, случай был необычным. Мы знали, что советским летчикам удавалось сажать вражеские бомбардировщики на своем аэродроме. Но пленить истребителя, да еще "мессершмитта"! В это как-то не верилось. Оказывается, и такое по плечу нашим летчикам.
Пленил фашиста капитан Тарасов со своим ведомым. Павел Тарасов невысокий, плотный летчик, с добродушной улыбкой и неторопливыми движениями. Он прибыл в наш полк накануне кубанских боев. Тарасов с первого дня войны на фронте. Свой боевой счет он открыл 22 июня 1941 года, сбив фашистского "хейнкеля". Отважный летчик сражался в небе Ленинграда, на Воронежском и Сталинградском фронтах. О несгибаемом мужестве и высоком мастерстве Павла Тарасова убедительно свидетельствует воздушный бой, в котором он уничтожил три фашистских истребителя: два - огнем и один - таранным ударом. Родина достойно отметила советского сокола, присвоив ему звание Героя Советского Союза.
Когда Тарасов, посадив самолет, подошел к нам, мы сразу же обступили его с вопросами.
– Дело было так, - начал Павел Тарасов. - Выполнив задание, мы возвращались домой. Только перелетели линию фронта, увидели четырех "яков", гоняющих двух "мессеров". Думаем: помощь наша не нужна - сами справятся. Да и горючее у нас на исходе...
Тарасов прервал рассказ. Мимо нас в сопровождении конвоиров прошел фашистский летчик - рыжеволосый верзила. Он был ранен в руку, но старался идти бодро, надменно поглядывая на нас.