Ведомые
Шрифт:
Вот. Я сказала это. И от этой мысли меня тошнит.
— Это не твое дело.
Хоть он и говорит это без интонации, ощущение все равно как от пощечины.
— Мое, если я сплю с тобой, — огрызаюсь в ответ.
Он подходит ближе.
— С самого начала я говорил тебе, что речь не о сексе.
Мои соски задевают его грудь с каждым взволнованным вздохом.
— Ты прав. Это больше, чем секс. Мы — больше этого. И ты, мать твою, это знаешь. — Я тычу его в плечо. — Так что перестань быть
С настоящим рычанием он прижимает меня к стене, заключая в капкан своих рук. Наши носы соприкасаются, когда он наклоняется.
— Вот что я признаю: я никого не трахал и меня бесит, что твоя первая мысль была именно об этом.
Он так близко, его гневный жар ощущается как мой собственный. Я не могу пошевелиться или отвести взгляд. И не пытаюсь.
— Почему я не должна об этом подумать, если ты пахнешь другой женщиной?
— Потому что есть только ты! — кричит он отчаянно.
Меня передергивает от его ярости. Словно Габриэль ненавидит правду.
И все равно его признание повисает между нами. И я не могу не положить руку ему на талию. Его тело вибрирует от напряжения. Однако он не отстраняется, просто смотрит на меня, тяжело дыша.
— Габриэль, ты думаешь для меня все по-другому?
Он отшатывается, выражение его лица становится пустым.
Я не позволяю этому остановить меня. Мой голос остается нежным.
— Почему, как ты думаешь, я давлю?
— Потому что не можешь ничего с собой сделать, упрямая Болтушка. — Его взгляд блуждает по моему лицу. — Даже когда тебе стоило бы.
— Почему стоило бы, Габриэль? — Использую его имя, чтобы удержать от бегства. Знаю, как он жаждет его услышать. Даже сейчас, когда злится, его веки трепещут каждый раз, как я произношу его. — Я устала притворяться, что не хочу тебя. Хочу. Мы танцуем вокруг этого ночь за ночью. И это гребаная ложь. Я устала ото лжи. Скажи, почему ты сопротивляешься.
Он поджимает губы.
— Я уже говорил, что подведу тебя, Софи. Господи, посмотри на меня. Я оставил тебя, когда ты в этом нуждалась.
— Ты поступил так, чтобы доказать это мне? — давлю я, из глаз угрожают пролиться слезы. — Поэтому?
Ему такой расклад явно не нравится.
— Нет. Мне нужен был перерыв, время для себя.
Ох, это ранит. И все же Габриэль так долго был одинок, могу ли я винить его за то, что он хотел немного пространства?
Усталость прорезает черты лица, когда он настороженно смотрит на меня.
— Софи, я не могу быть тем мужчиной, какого ты ожидаешь.
Бледно-желтый синяк на щеке привлекает мое внимание. Я поднимаю руку, чтобы дотронуться до него, но Габриэль делает шаг назад, уклоняясь.
— Не можешь или не станешь?
— А есть разница? — парирует он. — В конце концов, результат тот же.
Мне
— Ты собираешься сказать мне, где был?
— Нет.
Господи, я хочу топнуть ногой. По его ноге.
— Почему нет?
Теперь он полностью отстраняется от меня, отходит на кухню, берет чайник, чтобы наполнить водой.
— Потому что не хочу.
— Придурок!
— Старая новость, любимая.
Мои зубы щелкают, когда он возится с заваркой.
— Время для чая? — выдавливаю из себя. — Есть проблемы, которые нужно уладить?
— Да, — не поворачиваясь, отвечает он. — Ты.
Я испускаю болезненный вздох еще до того, как могу остановить его.
Он поворачивается на звук и его брови удивленно взлетают.
— Болтушка?
Я быстро моргаю.
— Ты придурок. И здесь нечем гордиться.
Хватаю туфли и направляюсь к двери.
— Софи.
Он делает попытку схватить меня за руку, но я уворачиваюсь.
— Не надо, — говорю, рывком открывая дверь. — Мне нужно немного побыть вдали от тебя.
Он пробегается рукой по густым волосам и хватается за концы, будто ему нужно за что-то держаться.
— Хотя бы скажи, куда идешь, чтобы я не волновался.
Я издаю смешок.
— О, какая ирония! — смотрю на него. — Знаешь что, Скотти? Не скажу. Потому что, черт возьми, не хочу!
Хлопаю за собой дверью и выхожу в ночь.
Глава 19
Габриэль
— Дернешь манжеты еще сильнее, и они отвалятся.
Я даже не поворачиваюсь, чтобы поприветствовать Киллиана. Его это только поощрит. А сейчас у меня нет сил притворяться непробиваемым. Прошлым вечером я обидел Софи. Испортил ей все веселье, а потом заставил думать, будто она — проблема, которую нужно устранить.
И даже не понял, как сильно напортачил, пока она не убежала. Желая защитить свою личную жизнь я, как и всегда, воздвиг стену и отстреливал любого, кто пытается заглянуть за нее.
Способ все еще работает. Софи ушла. Поставив меня на чертовы колени. Словно я прогуливаюсь на обрубках и притворяюсь, что это не агония.
Вокруг суетятся рабочие сцены, светотехники и звукооператоры, готовясь к концерту. По другую сторону массивного экрана, за которым мы стоим, толпа заполняет стадион. Разговоры и смех сливаются в неясный гул.
— Разве ты не должен находиться в гримерной, создавая художественный беспорядок у себя на голове? — спрашиваю я.
— Либби делает его для меня одним особенным способом, — спокойно отвечает он.