"Ведро незабудок" и другие рассказы
Шрифт:
При советской власти часовню блаженной несколько раз собирались уничтожить. Но святая, не имевшая дома при жизни, не позволила лишить ее посмертного жилища, ставшего для миллионов людей более, чем родным домом.
В России после XX века, обездомившего и осиротившего миллионы наших соплеменников, тема дома, сиротства, временности и краткости земного нашего бытования имеет особенно острое звучание. Для Владимира Синкевича эта тема стала доминантной. Возможно, поэтому он прежде всего нашел место, где находился дом, в котором Ксения проживала в замужестве. Затем он стал искать адреса домов, где происходили описанные в ее житии чудотворения. И нашел их.
Местонахождение
Дом, стоявший на нем, после смерти мужа достался Ксении, но она отдала его Параскеве Антоновой с условием «даром пускать жить бедных». Этой бездетной Параскеве она подарила еще и сына. Эпизод этот отмечен в ее житии. Ксения сказала Параскеве: «Ты тут сидишь и не знаешь, что Бог тебе сыночка послал». Этот усыновленный ребенок впоследствии стал действительным статским советником, а стало быть, потомственным дворянином. Он трогательно заботился о Параскеве Антоновой до конца ее дней. Удивительным образом он оказался похороненным неподалеку от часовни блаженной Ксении, — той, кто не дала ему испытать горечь сиротства.
Сам же дом блаженной Ксении Промыслом Божиим сделался местом особого притяжения сердобольных душ, желавших помочь беднякам. За два века, прошедших после смерти блаженной Ксении, вокруг него образовалось более двадцати приютов. Сама Ксения, добровольно принявшая тяготы бездомного жития, дала приют сотням сирот, вдовиц и одиноких стариков. И хотя в обычном понимании она не явилась начинательницей благотворительных дел в Петербурге, она вне всякого сомнения является небесной покровительницей всех, кто занимается делами призрения и помощи обездоленным.
Она бывала в своем бывшем доме у Антоновой, у благочестивых прихожанок Матфеевского храма Беляевой и Голубевой. Но в основном проводила ночи под открытым небом. Ее видели на паперти Матфеевского храма. Она часто уходила за городскую черту и проводила ночи в молитвенных бдениях на пустыре, который находился там, где сейчас проходит Чкаловский проспект.
Архивные документы хранят показания городовых, которые свидетельствуют о том, что «Андрей Федорович выходила в поле молиться Богу, утверждая, что присутствие Божие в чистом поле явственнее, и молилась по нескольку часов, кланяясь в землю на все четыре стороны».
В результате многолетнего за ней наблюдения было установлено еще одно очень любопытное обстоятельство — она «очень редко и неохотно произносила свои пророческие слова». Это объясняет в некоторой степени то, что в ее житии отмечено всего лишь несколько эпизодов и всего-навсего двенадцать кратких пророческих фраз. Из них пять вошли в «Житие святой блаженной Ксении», остальные считаются апокрифическими. Современники свидетельствуют о том, что блаженная Ксения говорила крайне редко короткими малопонятными фразами. В основном она хранила молчание. Но благодатное воздействие на людей происходило и при полном ее молчании.
Я спросил Владимира Антоновича, почему он занялся этими поисками. Так ли важно знать, какой священник отпевал блаженную и почему отпели ее в Матфеевском храме, а похоронили на Смоленском кладбище? И на что повлияют собранные им факты? Ведь святая уже прославлена.
Владимир Синкевич ответил мне словами
Рождественская история
Мой друг Николай заболел. Чем заболел — никто из врачей не мог определить. Каждый день высокая температура, отеки ног, странные блуждающие по всему телу боли — то суставы ломит, то грудь, то вообще все заболит, да так, что ни рукой, ни ногой не пошевелить. Положили его в больницу. Перво-наперво кровь проверили. Нашли, что кровь плохая, что идет воспалительный процесс (это и так очевидно), но в чем причина, сказать не смогли. Перевели его в другую больницу. Там ему томограммы да узи всякие сделали. И опять ни диагноза, ни внятной стратегии лечения. Отправили его на сей раз не в больницу, а в научный институт к великим специалистам. Стали его каждый день антибиотиками потчевать. У Николая разболелась печень, и ходить он стал с большим трудом. Здесь обнаружили у него непорядки с позвоночником и приказали лежать на спине не вставая.
В Рождество я позвонил его жене: поздравил с праздником, спросил, когда можно навестить Николая.
— Когда угодно: с Нового года ни врачей, ни квалифицированных медсестер ни разу не видела.
Разговор наш она закончила фразой: «Не знаю, на кого надеяться». Я не стал напоминать ей о том, что в Рождество «Надежда ненадежных» принесла в мир самую Великую Надежду и Упование. Пробормотал что-то утешительное, не поминая Господа Бога. Но и всесильную современную медицину тоже не стал поминать.
Только я положил трубку, как раздался звонок. Звонила из Италии русская женщина. Я познакомился с ней на конференции в монастыре Бозе. В 1990 году она, будучи медицинской сестрой, делала уколы ликвидатору чернобыльской аварии, получившему сильнейшую дозу облучения. Ее поразило терпение, с которым он переносил боль. От его друзей она узнала, что он действовал с поразительным мужеством в самых критических ситуациях. Шел туда, куда другие идти отказывались. Воспитана она была в патриотическом духе — чтила героев и сама мечтала о подвигах. Поэтому, когда через три месяца регулярных визитов к больному он попросил ее выйти за него замуж, она без колебания согласилась, полагая, что ему нужна не жена, а сиделка. О любви она не думала. Это был жертвенный акт. Он пожертвовал своим здоровьем ради людей, а она своей жертвой хоть как-то хотела облегчить его страдания...
Через несколько месяцев она поняла, что станет матерью. Врачи стали настаивать на аборте, поскольку было ясно, что ребенок от такого отца не может родиться здоровым. Аборт она делать не стала. Уповала на милость Божию. Но чуда не произошло. Мальчик был болен. Злокачественная опухоль появилась в ротовой полости. Он не мог принимать пищу, задыхался. Ей пришлось оставить работу и быть при нем постоянно. Было сделано несколько операций, а потом он по программе «Дети Чернобыля» был отвезен в Италию. Там он прошел усиленный курс терапии и почувствовал себя намного лучше. Но по возвращении из Италии они вскоре снова были вынуждены лечь в ту же самую клинику. Условия там были ужасные. Сиделок не было, и матери месяцами оставались со своими детьми. Спали где придется — в коридорах, кладовках.