Ведун
Шрифт:
— И почему не уехали? — всё же спросил я, раз он сам эту тему поднял.
— Да мать, — скривился Леха, — не хотела людей бросать. Пострадавших много было, вот она до последнего в больнице им помощь и оказывала. Даже когда власти город не удержали, и тут сплошная анархия наступила, не согласилась уехать. Хотя я и не настаивал особо, о чем теперь жалею, — вздохнул он тяжко. — Поддался всеобщему настрою и принялся хабар таскать. Из очередного такого рейда вернулся и узнал, что мать дезертиры захватили, а те, ради кого она тут оставалась, даже слова против им не сказали, молча позволили ее силком увезти. Твари! — с ненавистью
— Слушай, — решил я перевести тему. — А почему город не удержали от сползания в анархию? У вас же тут и вояк хватало, и вообще, можно сказать третья столица.
— Да в этом удивительно ничего и нет, мы тут еще до катастрофы как на пороховой бочке сидели, народ из-за Блистательного с ума сходить начинал, в истерию впадал. А уж потом, после его прилета — рвануло. Особенно когда еще проводная междугородняя связь работала и сумели в разные города позвонить и узнать, что везде бардак начался. У нас самая верхушка руководителей померла, их заместители, которые выжили, протупили, секретность не удержали и в народ весть ушла, что вся земля в руинах. Ну и пошло «веселье».
— А военные?
— Да с военных всё и началось! Сначала приказы дурацкие, один другому противоречащие, потом, когда народ в разнос пошел, они по ним стрелять начали. Нет, вроде всё правильно, мародеров, насильников и вообще психов разных так и надо было. Просто никто не ожидал, что те в ответ палить начнут. Вот с того момента всё и посыпалось: кто претендовал на власть и пытался порядок наладить — ее не удержал, а потом вообще растерялся. Боевые действия начались, ну и рядовые вопросы задавать начали, какого они делают и против кого воюют? И главное — зачем? Одного такого любопытного, говорят, майор расстрелял. Вот тогда и начался самый звиздец, солдаты поначалу охренели, а потом придурошных офицеров на ноль помножили и с боем из города вырвались, по группам поделились и по домам поехали. Но не все уехали, некоторые группы этих дезертиров в самом городе осели и принялись беспредел творить.
На этом разговор у нас сам собой и заглох, так как что дальше происходило и так уже практически всё знаю. Ну и, попетляв по городу, мы наконец на финишную прямую вышли. И раньше внимательно, во всяком случае я честно старался внимательно свою сторону контролировать, теперь пришлось удвоить усилия. Да и впереди идущие парни скорость сбросили: мы входили в тесноту дворов многоподъездных двенадцатиэтажных домов, за этим кварталом уже находится рынок и кондитерская фабрика с дезертирами. Так что тут где-то вполне может и их пост располагаться, который нас срисует и, подпустив поближе, или из пулемета накроет, или из снайперки расстреляет.
Так что осторожность и еще раз осторожность.
От угла к углу только перебежками передвигались, Мамон с Алым к нам подтянулись и Леху под руки поддерживали, так
Проживает ли сейчас, вскоре узнаем.
Вовка с Жекой первые дорогу перебежали, осмотрелись там и нам рукой махнули.
— Бегом!
Парни снова Леху под руки подхватили и рванули через проезжую часть. Я в этот раз последний бежал, передвигаясь боком, хоть нас и прикрывали, но всё моё внимание тоже назад направлено было, малейшее движение в окнах высматривал.
— Быстрее! Бабуля одна только что в нужный нам подъезд с сумками в руках вошла, — добежали мы до Вовки с Жекой, которые без промедления двинулись вслед за бабулей. — Расспросим ее…
— И где бабуля? — нарушил удивленную паузу Мамон, кинув взгляд на Длинного.
Заскочив в подъезд, мы там никого не обнаружили, и даже слышно никого не было, только хрипы пытающегося отдышаться Лехи.
— Тихо, — приподнял руку Вовка, шагнул вперед и, посмотрев вверх в проем между лестничными пролетами, замер прислушиваясь. — Ничего не понимаю, — отмер он. — Она же вот буквально только что сюда вошла, перевел он взгляд на Серегу. — Алый?
Но тот и без подсказок, прикрыв глаза, уже во всю свой «воздух» задействовал, пытался с помощью него осмотреться.
— Она уже на четвертый этаж поднимается, — открыв глаза, озвучил он увиденное. — Старается не шуметь, тихонько сейчас двигается.
— Вот тебе и бабуля, — хохотнул Мамон.
— Вперед! — скомандовал Вовка.
Как не спешили, но догнать мы ее так и не смогли, испарилась старушка. Только и услышали, как этажом выше замок щелкнул, да дверь чуть хлопнула, после чего снова замок щелкнул, и тишина.
Поднялись на пятый этаж, и фиг поймешь, куда старая вошла, в какую дверь, все они на этаже заперты оказались.
И что делать? Сомневаюсь, что она теперь добровольно выйдет поговорить, хоть обстучись тут.
— Ну и что тут, убежала от добрых молодцев старушка? — снова хохотнул Мамон, когда они вслед за нами с Лехой поднялись, которого он не бросил, неспеша с ним шли. — Вы заметили хоть, что это нужный нам этаж?
Действительно, пятый этаж, Вовка даже чуть скривился, когда все мы, загонщики бабушек, дружно на пятерку посмотрели, которая на стене напротив выхода из лифта нарисована была. Так увлеклись погоней, что никто не обратил внимания, что именно здесь Талицкие и живут.
— Следы свежие! — Алый присев, по полу пальцем мазнул, грязь не успевшую засохнуть размазал.
В подъезде и так грязи хватало, так что свежую сразу и не увидишь, но бабуля, похоже, в нужную нам квартиру вошла, так как именно в том месте мы не топтались.
— Теперь другой вопрос возникает: откуда тут старушка взялась? — всё еще усмехаясь, пробормотал Мамон.
У старшего сына Талицких, насколько нам их родственники объяснили, никаких проживающих с ними бабушек в семье не должно быть.
— Да пофиг, — буркнул Вовка, подошел к двери и тихонько постучал. — Хозяева!
А в ответ тишина, которую, впрочем, вскоре нарушил Алый, с помощью своего «воздуха» контролирующий обстановку:
— Она за дверью сразу стоит, прислушивается! Больше в квартире никого нет.