Ведун
Шрифт:
Ближе к вечеру на пока так и не упакованном компе раздался сигнал вызова, дед тут же туда пошел, о чем-то продолжительное время переговорил с неизвестным мне абонентом и вернулся весь из себя довольный.
— Все, Сашка, не в неизвестность летим! — зашарил он по карманам, в поисках сигарет, и пока не закурил, говорить не продолжил, изверг старый. — Имеется у нас уже новый дом, я только что одобрил его покупку.
— Эй! — тут же воскликнул я. — А мне показать?
— Нечего там показывать, — отмахнулся он. — Сюрприз тебе будет.
Совсем
— Здравствуйте, Ерден Ибадуллаулы, — поздоровался я, внутренне расслабляясь, не очередные неприятности пришли, просто гость.
Этот Утаев один из аксакалов нашего поселка, лет на двадцать младше деда. Они большой семьей в огромном доме на холме живут, с которого вид на округу неплохой открывается. Небедное семейство, аксакала вон, на понтовом джипе к нам привезли.
Заметил и всё также дежурящих возле нашего дома «близнецов», но про них вообще ничего не знаю, дед насчет них отказался что-либо говорить. «Не обращай на них внимания», — и всё.
Провел гостя к деду, а тот его что-то совсем нерадостно встретил.
— А, Ерден, чего пришел? — не вставая и даже не здороваясь, сразу вопрос тому в лоб задал.
— Да вот, услышал слухи, что вы уезжаете, вот и зашел, как говорится, лично в этом убедиться, — Утаев не обратил никакого внимания на то, что ему тут не рады, или просто сделал вид, уселся в предложенное мной кресло.
— Уезжаем, — кивнул дед, недовольно пыхнув сигаретой. — Решили мы с Сашкой на родину вернуться, раз не рады нам, никому не нужны мы тут стали.
— Это кто же тут вам не рад, Василий Андреевич? Спасибо, Саша, — поблагодарил он меня, когда я ему чаю налил, и снова на деда внимание перевел. — Вроде всегда добрыми соседями рядом жили, слова друг другу плохого никогда никому не говорили. Так кто же не рад? Кто вас так обидел, что вы даже на переезд решились?
— Не обидели, Ерден, — дед затушил сигарету в пепельнице, сделал глоток чая, и только тогда поднял полный бешенства взгляд на гостя. — Не обидели, Ерден, — повторил он, — просто Сашку моего убили.
— Как, убили? — вот тут Утаев уже не удержал лицо, серьезно так удивился, переводя взгляд с деда на меня и обратно.
— Совсем убили, Ерден! Прихожу я домой, а тут четверо шакалов дом мой разносят и Сашка весь порезанный лежит в луже крови, да еще и нож у него в сердце торчит. Мертвый совсем. Несмотря на весь свой опыт, еле сумел его у костлявой забрать обратно. В один момент даже уже подумал, что всё, нет у меня больше внука. Представляешь, Ерден?
М-да, я как-то и не думал, что деду так напрячься пришлось. Да я вообще об этом старался не думать, выжил и хорошо. А тут вон оно как…
— Не представляю, — медленно повел из стороны в сторону головой Утаев, задумчиво и как-то недоверчиво посмотрев на меня. — Кто посмел, Василий Андреевич? Ты это выяснил?
— Выяснил! — закурив очередную сигарету, усмехнулся зло дед. — Быстро выяснил! Телемисов
— Как? — Утаев даже в сторону деда наклонился, как будто не поверил тому, что услышал, ну и, в этот раз уже не удивление, глубокое потрясение на его лице отобразилось.
— А вот так, Ерден! — чуть не зашипел дед. — Я тебе говорил, что не буду его лечить, когда твой сын его ко мне привел? Говорил. Ведь это же ты потом прибежал, чуть на колени не падал, просил, чтоб я помог уважаемому человеку, которому вот прямо сейчас никак нельзя в больницу ложиться и время терять. Ручался за него головой, расхваливая на все лады. Обещая в ответ чуть ли не манну небесную и поддержку во всем, что бы мне не понадобилось.
— Как, Телемисов?
Я даже усмехнулся, не сдержался, хорошо хоть сбоку и за спиной у Утаева стоял в это время, и он не мог меня видеть. Вот сейчас и наблюдал, как столь горячая речь деда впустую была произнесена, гость наш, наверное, ее и не услышал, в таком шоке находился. И, что-то я даже забеспокоился, как бы деду и его не пришлось у костлявой отвоевывать, так плохо тот сейчас выглядел.
— Вот так, Ерден. — Дед тоже это понял, даже сердиться перестал и уже спокойней заговорил: — Я в людях никогда не ошибаюсь, знал, что с этим вашим Телемисовым проблемы будут, но из уважения к тебе всё же решил его вылечить. И мое лечение ему понравилось. Ты, наверное, не знал, но он то сам, то люди его периодически ко мне приезжали, подарки пытались вручить и уговаривали расширить клиентуру, огромными перспективами меня манили, — усмехнулся дед криво. — Как будто мне те их перспективы нужны. До вчерашнего дня вежливо просили, но видимо терпение иссякло, вот Телемисов и решил немного по-другому попробовать поговорить, да перестарался, внука моего убил.
Озвученные новости неслабо так Утаева придавили, он даже еще старее выглядеть стал, даже старше моего деда, на настоящий его возраст.
Какое-то время в комнате стояла тишина, дед пил чай «вприкуску» с сигаретой, я тоже молчал, наблюдая, как гость постепенно приходит в себя, всё же не придется его лечить, что после открывшейся правды совсем не хотелось делать.
— Прости, Василий Андреевич, — отмер наконец Утаев. — Прости, мастер Кокора, — вставая чуть поклонился он. — И ты, Саша, прости меня, — и в мою сторону он отвесил маленький поклон.
— Прощаю, Ерден, — всё также не вставая, кивнул ему дед, туша сигарету в уже слегка переполненной пепельнице. — Мы завтра уезжаем, так что и ты прощай.
Направившийся было на выход из зала Утаев вдруг остановился, повернулся к нам, уже не выглядя старой развалиной. Видимо нашел опору под ногами, приняв как-то решение, именно так решительно он сейчас и выглядел.
— С Телемисовым я разберусь, Василий Андреевич… — начал было он говорить.
— С ним уже разобрались, Ерден! Или вот-вот разберутся, — перебил его дед. — Так что не посылай к нему никого, чтобы и твои люди под раздачу не попали.