Ведун
Шрифт:
Именно во время Мировой Религиозной войны Тишиловичи научились за Грань ходить и, главное, возвращаться оттуда. Сначала это умение как простое средство выживания им служило, но потом, когда поняли, что герба им не видать, поставили себе на службу. С помощью этого умения дед и оказывал «услуги» князю Гаврилову, когда те ему требовались. Но только в крайнем случае, о чём договоренность была, Тишиловичи всё же лекари, а не убийцы.
Вот как лекари они и жили после войны, под боком у князей Гавриловых в Бобруйске. Те им землю в полную их собственность выделили, на которой они гражданскую лекарню и построили, не желая
И всё было нормально, пока князь Гаврилов не сцепился с родом Гайос, воюя с ними руками Панфилова. После одной удачной операции род Гайос практически перестал существовать, но и Панфиловым досталось. Раненых бойцов, которых, по до сих пор непонятной причине, разместили в лекарне Тишиловичей. Так что, когда казалось уже мертвые Гайос ответили, досталось всем: и Гавриловым, и Панфиловым, и непричастным Тишиловичам, практически всё семейство которых в лекарне и полегло, не пережив атаки наемников.
Выжил Сашка — после школьного выпускного не спешивший домой, гулял по городу; его бабушка — Урсула Аскольдовна, бывшая в тот день в министерстве; и тетка Ирина с пятилетней дочкой, которых наемники или не нашли, или просто пожалели.
Зато не пожалел Панфилов!
Сашка как раз хотел в Петрозаводск съездить, развеяться, только собрался, а тут гости. Панфилов младший, Натан который, знаменитая своими загулами личность в Бобруйске, приехал в сопровождении дружка своего, Панкрата Коновальчука. Что один, что другой щегольски одетые, прилизанные, благоухающие парфюмом, оба предупредительные, елей так и льется, бабушку обхаживают, уговаривают с главой рода Панфиловых встретиться.
Только вот фальшью так и несет от них, не зря бабушка губы сердито поджимает, неприятное зрелище. Если Панфилов еще ничего, просто номер отрабатывает, то Коновальчук свою помятую после очередного загула морду лица периодически не сдерживал и начинал брезгливо кривиться, на нас глядя.
Вот он и не сдержался, когда бабушка в очередной раз им отказала.
— Слушай, старая! Какого ты себе цену набиваешь, а? Выкобеливаешься тут. Да ты рада должна быть, что на тебя внимание такие люди обратили. Отвали, Натан! — вскакивая с кресла на ноги, отмахнулся он от Панфилова, который попытался его одернуть. — Мы пытались быть вежливыми, но ты сам видишь, эти смерды такого отношения к себе просто не понимают.
— Пошел вон отсюда, щенок! — Урсула Аскольдовна, отойдя от шока, еще больше выпрямилась, плечи расправила, от переполняющей ее ярости кажется даже помолодела, бабушкой ее уж точно уже не назовешь. — Главе рода Панфиловых передашь, — перевела она взгляд с Коновальчука на Панфилова-младшего. — Двери моего дома отныне для вашего рода окончательно закрыты, даже на порог больше никого не пущу, не то что разговоры вести…
— Бегом побежишь…
— Панкрат!
Но Коновальчук окончательно слетел с катушек, уже никого не слышал, и так помятая морда, сейчас вообще в уродливую, пышущую яростью маску превратилась.
Не знаю, может он просто попугать хотел, выпустив из руки «водяную плеть», или нас «смердов» слегка проучить, как в старину дворяне своих «учили», но когда неожиданно для всех в гостиную вбежала Сашкина пятилетняя сестрёнка… все в шоке замерли на миг, при виде того, как «водяная плеть» напополам перерубила ребенка.
—
— Барин, ты?
За скрежетом зубов не сразу и расслышал, что меня кто-то окликнул. Сначала среагировал на возникший словно бы из ниоткуда темный силуэт, шарахнулся вбок, а потом уже осознал, что голос то знакомый.
— Барин, не пужайся, это я, Харитон Богданов из Марциальных Вод.
Но я его и так уже узнал. Частый гость в усадьбе: что-то отремонтировать, увезти-привезти, другие какие подработки, Таисия, наша управляющая, всегда Харитона звала.
— Узнал, — прохрипел я.
Не стоило так резко дергаться, из-за боли даже в глазах потемнело. Но, блин, кто знал, что этот мужичок-боровичок, прозванный так из-за своего невысокого роста, на голову ниже своей жены, любитель выпить и мастер на все руки, сумеет вот так ко мне подкрасться, ни веточка не шелохнулась, ни сучок под ногу ему не попался, и это в полной темноте.
— Ты чего хрипишь? — подобрался он ко мне почти вплотную. — Раненый?
— Зацепило немного, — ответил ему уже более нормально, боль чуть сбавила обороты, в мозг уже раскаленным прутом не впивалась. — Ты что здесь делаешь? Да еще и ночью…
— Так это… — судорожно дернувшись в разные стороны, Харитон замер, решая, нужно ли меня прям сейчас спасать или раны подождут? Всё же решил, что подождут, раз я более или менее отвечаю, да ещё и сам вопросы задаю. Совсем не похож на умирающего. Аккуратно присев рядом со мной, принялся рассказывать: — Мы думали, что вы тут все в огне сгорели, но сегодня вот в обед жонка моя домой прибегла, глаза круглые, подвывает: — «Там, там, — тычет пальцем в окно. — Сашку Тишиловича ищут». Мы с кумом, с Витькой, ты его знаешь, как раз сидели, обсуждали… н-да, обсуждали. Ну ты понял, — не стал он развивать эту тему. — А тут, переглянулись, подорвались, да и пошли к магазину, где бабьё наше обычно собирается, косточки всем перемывают. Ну и там действительно парочка приезжих толкутся, больше слушают, да так невзначай вопросы задают… задают и смотрят в ответ, как люди реагируют. И права Лидка, не как о покойнике они спрашивали.
Лидка — это жена его, при теле такая бабища, и ростом повыше Харитона, и вширь в два, а то и в три раза больше его будет. И вот что-то мне не верится, что она невозмутимого разведчика сумела нормально сыграть, когда ей про меня вопросы задавали. Как бы за Харитоном теперь…
— Ты не думай, барин, ничего они не поняли по ее виду, — как-то догадался он, о чём я думаю. — Когда нужно, она еще той актрисулькой становится, так сыграет, куда там телевизионным до ей. Так что не привел я за собой хвоста…
— Подожди, — перебил я его, так как только сейчас до меня дошло. — Ты сказал, сегодня в обед? Но ведь…
И снова Харитон удивил меня, прекрасно понял, что я имел в виду.
— Так это, барин, пожар-то вчера приключился.
— О как… — больше слов не нашлось, я оказывается почти двое суток в лесу без сознания провалялся.
— Ну да, — шевельнулся рядом Харитон. — Мы вчера из-за дыма всполошились, пока пожарную, пока сами сюда добрались, усадьба уже во всю полыхала. Когда потушили, полиция приехала, начали всех опрашивать, бумагу портить, протоколы вести, да всё ходили, на видео снимали.