Ведун
Шрифт:
Неожиданно на мои плечи навалилась огромная тяжесть, голова закружилась, а глаза стали слипаться.
«Сейчас упаду, – совершенно отстранённо подумал я, в каком-то глупом отупении наблюдая, как витязи Святовида, эти суперпрофессионалы боя, теряют сознание и валятся на пол, – а затем меня прикончат. Хреново. Значит, надо действовать. И как поступить? Попробовать выскочить на свежий воздух, где не будут звучать в ушах латинские слова, или попытаться прикончить того, кто насылает на нас эту мерзость? Конечно же вариант номер два! Убить вражину! Изничтожить! Растоптать! Сжечь и превратить в ничто! Именно так и надо действовать. Но хватит ли у меня на это сил? Должно, ибо я не раб и не потомок обезьяны. Я, как и все мои соплеменники, кто ещё не забыл, чья
Думы в голове были сами по себе, а руки тем временем делали своё дело. Правая ладонь подкинула ставший необычайно лёгким клинок, а затем поймала его и кинула в сторону четвёрки цистерианцев, находившихся за спинами шведов.
Булатный клинок Змиулана, который по идее должен был воткнуться в молодого монаха в ослепительно-белом балахоне и смешном переднике, у меня на глазах совсем чуть-чуть самостоятельно изменил направление и вонзился в пожилого монаха рядом с ним.
Хрясь! В полной тишине, которая царила в зале, я услышал, как украшенная древними ведовскими рунами сталь, проникшая в раскрытый рот человека, вонзилась в кость. А затем произошло нечто странное и необъяснимое. Монахов окружил нестерпимо яркий свет, словно взорвалась световая граната или крохотный ядерный боезаряд, и я вместе со всеми людьми, кто находился в помещении, упал на колени.
«Вспышка!» – неожиданно и совершенно не к месту вспомнилась команда из далёкого армейского прошлого. Однако эта воспоминание добавило какого-то внутреннего нахальства. И, ощущая, как ко мне, а значит, и к другим участникам схватки понемногу возвращаются силы, я поднялся. Смотреть было больно, ибо ослепительный свет ещё не рассеялся, а в глазах плавали зайчики. Но стоять на месте нельзя, и, прикинув примерное местонахождение своего оружия, сквозь шведов я двинулся к нему.
Толчок щитом, затем плечом. Ещё один. И ещё. Со всех сторон шведские дворяне, от которых исходят далеко не самые приятные запахи. Пот. Грязь. Кровь. Перегар. Запах нечищеных подгнивших зубов, прелых ног, дорогих специй и ароматических смол. Всё это смешивается и словно обволакивает меня со всех сторон. Неприятно, но не смертельно. И, сделав полтора десятка шагов, я упёрся в стену, рядом с которой должны были находиться цистерианцы. Но монахов этого католического ордена там не оказалось, ибо каким-то чудесным образом они испарились или растворились, а вот клинок обнаружился быстро. Змиулан словно искал меня. Звон. Носок сапога поддел продолговатую металлическую полоску с крестообразной рукоятью, и я поднял меч. Зрение понемногу восстанавливается, необычный свет почти рассеялся, и сквозь муть я уже различаю перед собой спины врагов, которые не собираются сдаваться и готовы продолжать бой не на жизнь, а на смерть. Что же, это их выбор.
Я шагнул вперёд. Клинок взлетел в классическом замахе. На долю секунды завис в воздухе, качнулся и опустился. Свист булатной остро заточенной полоски. Удар. И голова шведа, который только-только поднимался с пола, подобно футбольному мячику, падает на окровавленный пол, подпрыгивает и катится под ноги другим свеонам.
Следом, без промедления, новый замах. Однако в этот раз противник, невысокий толстяк с бритой головой, уже на ногах, и в его руках клинок. Он успевает отреагировать на опасность и, даже будучи наполовину ослеплённым, встречает мой меч своим. Сил у него немного, но, чтобы отбить Змиулан, хватило. И, продолжая бой, верхней кромкой щита я ударил его в лицо. Окованное железом дерево врубается в переносицу шведа, тот пытается отскочить, но я его не отпускаю. Удар ногой в туловище, и я добиваю свеона выпадом в горло.
Ещё один противник убит. Но вокруг много других, и, если бы не витязи, которые вновь начали бой, меня, скорее всего, растерзали бы. А так ещё и нормально
– Молодец, Вадим! Красиво всё сделал! Видать, не зря с тобой Сивер столько времени проводил!
– Это точно! – на выдохе, отбивая очередной удар Кольссона, ответил я.
А затем нам стало опять не до разговоров. Битва продолжалась, и шведы, которые поняли, что помощи не будет и их конец близок, попытались продлить свою агонию. Десяток самых быстрых и наиболее сообразительных бойцов, подхватив под руки бешеного Сверкера, рванули наверх, а остальные, кто раненый, а кто просто тугодум, остались их прикрывать. Этот заслон конечно же смяли. Однако король и часть дворян заняли оборону на лестнице и на втором этаже.
Оставлять свеонов в покое нельзя, ведь они могли укрепиться и построить на лестнице баррикаду. Поэтому витязи помчались за ними следом. Впереди узость. На нижней ступеньке, размахивая огромным боевым молотом, стоит седоусый вояка, который не подпускает к себе никого. Но этому храбрецу в череп вонзается метательный абордажный топор, и силы короля уменьшаются ещё на одного бойца. За молотобойцем следующий воин, меченосец в одних подштанниках, и против него выходит витязь. Быстрый обмен ударами, и венед, метнувшись на врага, щитом сбивает его через перила вниз. Швед падает прямо под мои ноги, и я, не задумываясь, опускаю на его голову клинок.
Шмяк! Хрусь! Мертвец дёргает ногами и затихает.
Один за другим храмовники поднимаются по лестнице, и бой смещается на второй этаж донжона. Я хотел последовать за ними, но рядом прозвучал голос Доброги, который привлёк моё внимание:
– Красивая девка. Редкая.
Я обернулся и увидел, что сотник стоит над девушкой в светло-зелёном платье, а рядом с ним один из десятников, кажется Военег Печора, который подтвердил:
– Это так. Красивая и дорогая. Как думаешь, командир, если её в Скирингасалль, Любек или Хедебю отвезти, сколько за неё дадут?
– Нисколько.
– Ну да, нас там не любят, и, какой товар ни привези, его попытаются отобрать. Однако не бросать же такую красу в замке.
– Не бросим. – Доброга поднял голову, прислушался к тому, как на втором этаже добивают шведов, и пожал плечами: – В Аркону отвезём. Скоро летние торги начнутся, и новгородцам её продадим. Они за такую девицу десять гривен точно дадут. Всё равно её потом в степь продадут и втрое больше возьмут.
– Ты, командир, как всегда, прав.
Моя помощь в бою, который уже почти закончился, не требовалась, и я подошёл к Доброге и Военегу. Мельком взглянул на красавицу, лежащую у двери в охотничий зал, и мои глаза словно прилипли к ней. Почему? Наверное, потому, что лицо свеонки было на удивление знакомым, будто я его уже где-то видел. И, переворошив память, вспомнил, где мне попадался подобный типаж. Хм! Привет из моего прошлого, кинофильм «Кольцо Нибелунгов», в котором роль Брунгильды была исполнена красавицей Кристанной Локен. Да. Всё верно, девушка передо мной очень на неё похожа. Вот только если у Кристанны носик был слегка курносый, то у этой прямой, аристократический. Да уж, забавно.
– Что, нравится девка? – прерывая мои размышления, спросил Доброга, который не мог не заметить мою застывшую физиономию.
Не знаю отчего, но я хотел ответить, что мне всё равно. Однако вместо этого кивнул:
– Да. Очень нравится.
Сотник и десятник переглянулись, и Доброга сказал:
– Забирай. Она твоя.
– В смысле забирай?
– В самом прямом. Отныне это твоя личная добыча. Захочешь, дашь ей вольную и отпустишь, а можешь сделать холопкой или убить. Она не наших кровей и захвачена в замке врага. Оков на ней нет, одета неброско, а значит, скорее всего, это чья-то ночная грелка без каких-либо прав. В общем, сам решай. Ты сегодня очень отличился. Поэтому тебе можно немного больше, чем остальным воинам.