Ведущий в погибель
Шрифт:
– Как угодно, – коротко вымолвил стриг.
Стриг. Теперь сомнений не осталось – сомнения разлетелись в прах, как сожженная до пепла бумага под порывом ветра.
Голос не изменился, но все же что-то иное явилось в произносимых звуках, словно в стальной коробке перекатывались ледяные осколки, и тот же лед застыл в глазах, похожих теперь на прихваченную морозом воду в пруду ранним зимним утром, и эта невидимая, неощутимая стужа приковывала к месту, не давая шевельнуться, мешая мыслить…
– Это ты хотел увидеть? – со змеиным шуршанием прозвенели ледяные осколки, и фон Вегерхоф подступил на шаг ближе, растянув в показательно широкой улыбке бледные губы, демонстрируя верхнюю пару клыков во всей их красе. – Смотри. Смотри внимательно. Это еще доведется увидеть, если ты доживешь до конца расследования. И, если успеешь, это будет последнее, что ты увидишь, если не
– Вполне.
На то, чтобы удержать голос у предела дрожи, ушло не меньше сил, чем мгновения назад – на то, чтобы не попятиться, вжавшись лопатками в стену, этой детской привычкой сотворив иллюзию защищенности от того, что впереди. Фон Вегерхоф тихо выдохнул, прикрыл на миг глаза, и на тонкие губы вновь возвратилась прежняя легкомысленная усмешка.
– В темноте, – заметил он беспечно, – это и вовсе bien imposant [33] . Имей это в виду – на случай, когда повстречаешься с нашим подозреваемым.
– Французские корни? – заметил Курт, и стриг вяло отмахнулся:
– Факультет права в Пуатье. Весьма познавательно, невыносимо утомительно и местами предосудительно. Кроме того, в Орлеане я принимал участие в одном расследовании… однако же, в эту тему мы углубляться не станем – ведь я агент твоих страшных врагов, выдающий себя за союзника, а стало быть, беспременно солгу. А главное, мне покуда неизвестна степень посвященности, коей ты обладаешь.
33
Впечатляюще (фр.).
– Ну, знаешь ли… – не сдержался Курт, запнувшись и не находя слов, дабы выразить возмущение; фон Вегерхоф покровительственно улыбнулся:
– Не сокрушайся. Ты непременно достигнешь моего уровня доступа – у тебя еще все впереди. К слову, впереди у тебя посещение местных властей, посему предлагаю завершить словопрения и демонстрации и перейти к делу. Поразмыслить о несправедливости того, что какая-то кровососущая пакость спорит с тобою рангом, ты сможешь и по пути в ратушу. Идти недалеко, – сообщил стриг уже за дверью гостиницы, когда они окунулись в гомон и шум давно пробудившегося города. – Если отвлечешь свой взор от оскорбленного самолюбия и устремишь его одесную себя, будешь иметь удовольствие лицезреть кровлю этого прибежища законности и порядка. Выстроено совсем недавно. Прошу обратить внимание – типичный образчик романского стиля; на мой вкус, непомерно выспренне, однако теперь люди разучились ценить простоту и строгость, и именно подобная прихотливость облика отчего-то вызывает в них ощущение значимости. Когда в Ульме будет выстроено здание, где разместится новообразованное отделение Конгрегации, полагаю, существующий архитектурный ensemble будет существенно расстроен, если приверженности высшего руководства по сию пору не претерпели существенных изменений.
– И когда же оное здание будет выстроено?
– Смета фактически утверждена, строители найдены, осталась пара-другая формальностей, – пояснил стриг охотно. – Вся эта суета с образованием здешнего отделения до удачного неудачно попала на некие перестановки сил в Ульме. За последние почти двести лет местный фогт впервые не выбран и приглашен городом, а назначен Императором. К прочему – он ландсфогт, а Ульм по всем законам город вольный, хотя, по все тем же законам, и стоит на земле, подвластной юрисдикции ландсфогта. Посему надлежит прежде дождаться, пока утрясется пересмотр проблем собственности, полномочий и прочих увлекательных вещей, и вопрос о выкупе городской земли под строительство – одна из них. В подобных вопросах имперские города до чрезвычайности императивны.
– Надеюсь, не с вышеупомянутым фогтом я сейчас говорю? – уточнил Курт; стриг пренебрежительно покривился:
– Я, разумеется, принимаю некоторое участие в бытии города – мне здесь жить, и жить долго – однако, pardon [34] , впрячься в подобное ярмо – благодарю покорно. Такое предложение мне, признаюсь, поступало от избранных властей пару лет назад, когда они еще пребывали в блаженном неведении относительно ожидающих их политических перемен. Вероятно, отцы города решили, что юнец со средствами и ветром в голове – неплохое приобретение для Ульма; в соответствии с городскими законами, у меня была бы уйма обязанностей и миниатюрный перечень прав. Однако столь щедрое предложение мною было отвергнуто.
34
– Что ж так? – усмехнулся Курт недоверчиво. – Такой потенциал. Столько власти. Неужто твои руководители… кем бы они ни были, пусть даже (допустим) и конгрегатское начальство… не повелели воспользоваться возможностью?
– Будь я членом подполья стригов и малефиков, я бы, разумеется, этой возможностью не пренебрег, – согласился фон Вегерхоф. – Свой человек в таких сферах – это недурно, и лет через сто Ульм стал бы прибежищем всевозможной нечисти, кишмя киша мне подобными. Однако для Конгрегации фогт-стриг – скорее проблема, нежели подспорье. Свой человек куда практичнее. Сейчас я фактически волен поступать, как мне взбредет в голову, сообразуясь лишь с собственными желаниями и продиктованной вышестоящими необходимостью, любой же более или менее официальный пост лишит меня значительной доли этой независимости, а в сложных случаях – привлечет ненужное внимание окружающих. В данный же момент мое положение крайне благоприятно. У меня замок неподалеку, в Ульме – дом, взятый в аренду на тридцать пять лет, некоторые знакомства, кое-какие деловые связи и существенная свобода действий.
А у меня – дырка от кренделя, подумал Курт мрачно, сворачивая на относительно широкую улицу вслед за своим проводником…
В отличие от стрига, майстер инквизитор пребывал в полном одиночестве. В Аугсбурге он должен был работать в сотрудничестве с местным обер-инквизитором, в чьем распоряжении при необходимости был бы по меньшей мере один курьер, а то и голубиная почта, и, реши он связаться с макаритским руководством даже и через голову начальника, при большом желании и небольшом усилии это вполне можно было бы сделать. Кстати заметить, не в том ли их план – не удержать его в Ульме, а не допустить в Аугсбург?.. Быть может, никакого стрига нет и вовсе, кроме лишь вот этого, идущего рядом и беззаботно повествующего об истории архитектуры города? Быть может, все расследование это – всего лишь игра, инсценировка, исполненная для того, чтобы он оставался здесь как можно дольше? Или же распроклятая тварь говорит правду, и начальство у них одно…
Следовало бы обратиться с этим вопросом к упомянутому начальству; но как? Голубей в его распоряжении нет; ранг позволял запросить подобный инструмент работы, однако, вообразив ежедневную возню с этими славными гадящими созданиями, Курт подобную мысль отбросил еще в момент ее зарождения, и сейчас жалел об этом как никогда. Курьеров, что понятно, под рукой также не имеется; воспользоваться же гонцами, состоящими на службе местного магистрата, опасно. Факт взаимодействия светских властей или даже служителей Конгрегации с упомянутыми фон Вегерхофом малефиками есть res probata [35] , и – как знать, нет ли среди ратманов [36] подобной личности? Согласно всем законам бытия, именно на такого Курт и попадет, обратившись за помощью. Да и, пусть бы даже местные власти оказались самыми искренними и невинными ревнителями веры и порядка – это все равно не выход. Любой гонец пробудет в пути столько времени, что вся эта затея окажется попросту бессмысленной. Хотя, конечно, успеть описать руководству события, предшествующие безвременной кончине майстера инквизитора первого ранга – уже немало…
35
Доказанный факт («вещь доказанная») (лат.).
36
Ратман – член рата, т. е. городского совета.
– Нам направо, – на миг оборвав повествование о сложностях, связанных с мощением улиц, бросил стриг мимоходом, и Курт молча свернул вслед за ним.
Интересно, что скажет фон Вегерхоф, если прямо потребовать связи с вышестоящими? Если на минуту принять как истину его служение в Конгрегации, то отсюда проистекает следующее: агент такого уровня и подобной уникальности должен иметь хоть что-то, хоть какое-то средство, дабы в случае надобности быстро снестись с руководством. Если барон Александер фон Вегерхоф и впрямь из числа служителей – а такой вариант допускать приходится – такое средство у него есть наверняка, и он предоставит оное по первому требованию. Если же выкладки, произведенные минувшей ночью, имеют под собою основание, то стриг из кожи вывернется, чтобы не оказать инквизитору ни малейшей помощи, что и будет нагляднейшим доказательством справедливости сделанных выводов.