Веер маскарада
Шрифт:
— Никогда не думала, что подобное произойдет.
— Ты о чем, любимая? — спросил Рэнд, и Вира вздрогнула, только теперь заметив развалившегося на террасе в кресле супруга.
— Ни… Ни о чем, — сглотнув, едва слышно промолвила она, чувствуя боль за свое вранье. Сколько еще раз за ближайшее время ей придется соврать, чтобы не рассказать истину?
— Ты говорила с Эммой? — уточнил легард и встал, направляясь к жене. — Она тебе рассказала?
— О чем? — насторожилась киашьярина. Со слов сестры она поняла, что та никому ничего не сообщила,
— Я не знаю точно, но я могу предположить, — спокойно отозвался Рэндалл и обнял любимую сзади. — Я думаю, твоя сестра беременна.
— Откуда?.. Откуда ты знаешь? — опешила киашьярина и обернулась к супругу.
— Догадался, — хмыкнул он. — В конце концов эти игры вполне могли привести к подобному итогу.
— Игры?
— В переодевания, — усмехнулся легард.
— Откуда ты знаешь? — нахмурилась Вира.
— Я делал твоей сестре порт — переход и конечно я знаю все пути ее передвижений. А сделать выводы… не трудно, — ответил киашьяр и поцеловал жену за ухом.
Вирена облегченно прислонилась к брюнету.
— Что нам теперь делать? Как нам быть?
— Нам? — переспросил Рэнд. — Я не думаю, что стоит вмешиваться в события между моим братом и твоей сестрой. Это худшее что мы можем сделать. Я знаю Кланта и знаю многое о нем. Но я не буду вмешиваться в ситуацию. Я и до этого не рассказывал никому, что знаю об Эмме. Сейчас мы должны предоставить им возможность самим выбирать свое будущее.
— Но ведь это не правильно?! — опешила киашьярина. — Так не должно быть. Я не представляю, до чего эти двое могут доиграться, если позволить им самим решать.
— Любимая, — Рэнд крепче прижал жену к себе и очень тихо напомнил: — Они не дети. Если мы вмешаемся, ни она и ни он этого нам не простят. Да, Эмма играет в игры, сменяя обличия, становясь то Уаррой, то Мартой, а после и вовсе Наимой. Но она имеет право делать то, что считает верным. Да и…
— Что?
— На самом деле… вынужден признать, что за несколько последних лет Уарра сделала для княжеств и их князей больше, чем все мы могли, — усмехнулся легард.
Вира вздохнула и прижалась к супругу, не желая больше обсуждать сестру.
Эдин неторопливо прошелся по тронному залу, не обращая внимания на охрану, внимательно следившую за каждым его движением. Клант, восседая на ступеньках у подножия трона, старался не смотреть ни на отца, ни на распростершуюся в нелепой позе женщину посреди зала. Сарелия, утонув в ворохе юбок, горько рыдала и поскуливала, давно перестав сопротивляться расспросам.
Киашьяр долго пытался разглядеть перед собой мать, но видел лишь незнакомку, что никогда не прикидывалась любящей легардой. Даже теперь, взывая к милосердию, надеясь на поддержку, Сарелия не обращалась к сыну и не искала у него защиты.
В какой-то миг Кланту казалось, что вот — вот в нем проснется что-то похожее на сочувствие, но нет. Он испытывал лишь отвращение к бесконечному потоку лжи, льющемуся из уст матери. Первые минуты женщина надеялась
— Что ж, Сарелия, я рад что ты перестала врать, — в конце концов произнес Эдин. — Это лучшее что ты могла сейчас сделать.
— Что… что со мною будет? — хрипло спросила легарда, боязливо взирая на короля.
Эдин развернулся на каблуках и с усмешкой ответил:
— А чего ты ожидаешь? Что я отпущу тебя теперь и дам возможность жить как прежде?
Клант чуть было не расхохотался, видя просыпающуюся радость на лице Сарелии.
— Нет, дорогая, с этой минуты ты более никогда не убежишь от меня, не покинешь Лесс и не сможешь даже выходить за пределы отведенных тебе покоев. С этого момента я лишаю тебя всех привилегий.
Невидимый секретарь старательно заскрипел пером, выводя указ Его Величества, а Сарелия зарыдала еще горше, а потом выкрикнула:
— Брат отомстит тебе за это, Эдин. Ты не имеешь прав на трон королевства, как и все твои предки. Предатели и изменники!
Охрана молниеносно подхватила упирающуюся женщину и увела из зала, не дав договорить. Эдин тяжелой поступью вернулся на возвышение и сел, опустив ладонь на плечо сына.
— Ты поступил правильно, — одобрил Клант.
— Да, я знаю, — горько искривил губы король.
Я пожалела о том, что рассказала все сестре. Пожалела и долго не могла себе этого простить, но и вернуть все назад, понятное дело, было не возможно. Боясь еще раз пересечься с Виреной, я покинула Лесс через несколько часов после нашего разговора, чувствуя тяжесть на душе.
Конечно, киашьярина была во многом права, и, делая свой выбор, я во многом полагалась не на логику… Совсем не на логику! Взыграла ли во мне гордость или страх заслонил все на свете, но я не собиралась отступать от поставленной цели.
Переместившись при помощи портала поближе к намеченной цели, я, покряхтывая под весом сумок, двинулась по дороге, надеясь через час уже войти в пределы деревеньки. Как и везде в Эдише, холмы здесь покрывали заросли белого вереска, еще не успевшего растерять свои прошлогодние соцветия, потемневшими колокольчиками оглашавшие мой путь трескотней и шелестом.
Перепуганная куропатка сиганула в сторону, когда я проходила мимо, больше напугав меня. Захотелось сменить облик и броситься вслед за ней, чтобы вновь ощутить холодный ветер на клыках и азарт погони во взрывающих землю лапах, но я одернула себя, напомнив, что это может плохо для меня обернуться.
Вдруг у меня за спиной раздался громкий собачий лай и, не успела я обернуться, здоровенный пес пронесся мимо, надеясь в прыжке догнать птицу. Куропатка заполошно вскрикнула и упорхнула в сторону, молотя крыльями воздух. Я обернулась, надеясь узнать, откуда взялся пес. Пока на своем пути я никого не встретила — то ли деревенские жители не стремились в Маяяру, то ли я выбрала не правильную дорогу к деревеньке.