Веер с гейшами
Шрифт:
— Игорь, сегодня я без вещей — завтра за ними приеду. Поехали отсюда.
Ольга села в сухановскую «тойоту» на переднее сиденье. Суханов уселся за руль, завел машину, вырулил со двора и поехал мимо автовокзала, мимо автобусного парка, мимо магазина «Детский мир» и дальше, из города.
— Игорь, а куда мы едем? Кататься?
— Мы едем домой.
— А где у нас теперь дом?
Тут такое дело... Помнишь, я тебе говорил про тридцать тысяч долларов? Я тебя обманул, у меня нет этих денег!
— Ты их пропил?
— Я на них дом купил. Я тебе покажу.
— Какой дом? Где?
— Потерпи
— Ладно. А ты мне пока расскажи, где тебя Гудков отыскал.
— Мы с ним познакомились на даче у общих знакомых. Гудков мне очень хорошие условия предложил — зарплата, подъемные, бесплатный проезд в Москву и обратно. А за это, мол, будешь свои связи задействовать, чтобы в центральных газетах почаще про Магадан писали. Я не сразу согласился, раздумывал. С одной стороны, очень хотелось пожить на Колыме, фактуры для книги набрать. С другой стороны, я видел, что Гудков — непростой человек.
— Непростой. А когда ехать решился?
— Когда мы с тобой на медведя в зоопарке смотрели. Помнишь, отплясывал? Ты так смеялась тогда, такой была молодой, красивой, настоящей! Ты знаешь, я понял тогда, что ты — моя женщина.
Я тоже тогда, наверное, поняла, что ты — мой мужчина. Но боялась поверить, боялась себе в этом признаться. Знаешь, когда десять лет живешь в болоте, то привыкаешь дышать его вонью и начинаешь считать это самым обычным воздухом. А ты мне устроил сквозняк.
— Не сквозняк, а ветер перемен.
— Все равно страшно. Слушай, а можно я сяду за руль?
— Садись.
Ольга села, и сразу же сухановская «тойота» показалась ей старой знакомой. Она легко слушалась руля, повиновалась Ольгиной ноге, нажимающей на педаль газа, послушно разгонялась и послушно тормозила. Чудо, а не машина!
«Чудо» ходко неслось в сторону аэропорта, и через двадцать минут возле поселка Солнечный Суханов попросил:
— Оль, сверни здесь направо и поезжай до конца дороги, к сопкам.
— Игорь, ты купил дом здесь?! Возле Солнечного?
— Да.
Ольге с трудом верилось в такое совпадение. Она же мечтала жить здесь, в стороне от промозглого Магадана. И Суханов купил здесь дом!
Игорь попросил затормозить возле самого крайнего коттеджа. Коттедж сиял новыми деревянными боками, новыми прозрачными окнами, новенькой зеленой крышей. Он замечательно вписался между лиственницами, и замечательно смотрелся на фоне сопки. И калитка во двор была замечательной, и дорожка, выложенная из пятиугольных плиток, — тоже. Игорь провел Ольгу по замечательной дорожке, открыл дверь в замечательный дом:
— Заходи!
Ольга перешагнула через порог. В окна холла било закатное солнце, и его лучи рисовали на свежем дощатом полу желтые квадраты. Стены тоже были обшиты деревом. И лестница на второй этаж сделана из дерева. И пахло в этом доме хвоей, солнцем и счастьем.
— Оль, ты почему молчишь? Тебе не нравится?
Ольга прошла через холл, навстречу солнечному свету, вышла на просторную застекленную веранду и уселась на ступеньках лицом во двор.
Она смотрела на рябину, которая росла у самого крыльца и протягивала к ней свои ветки в круглых листочках, на группку лиственниц, шушукавшихся справа возле забора,
— Оль, скажи что-нибудь. — Суханов присел рядом на крыльцо.
— Суханов, как ты узнал, что я мечтала жить в этом доме?
— Я сам мечтал жить в таком доме. Теперь понимаю, что — вместе с тобой.
Глава 8
— Игорь, ты узнал, когда самолет прилетает? — Ольга металась по дому, пытаясь делать несколько дел одновременно.
— В шестнадцать тридцать, у нас уйма времени, — спокойно ответил Суханов.
— Ну, где же уйма! Двенадцать уже, а я хотела шторы подшить в Нюськинои комнате и пропылесосить. И обед у меня еще не готов. И побрейся, пожалуйста, у тебя щетина вылезла.
— Оль, ты сильно волнуешься? — Суханов отложил отвертку, которой вкручивал шурупы в стену, и вышел к Ольге в холл.
— Да. Она ведь с младенчества видела рядом со мной только Жору. Я боюсь, что она плохо на тебя среагирует, на меня обидится.
— Ты знаешь, у меня никогда раньше не было детей, но я почему-то уверен, что мы втроем прекрасно уживемся!
— Вчетвером, — сказала Ольга, сделав паузу.
— То есть?
— Помнишь, мне было плохо на руднике? Я думала, что чем-то отравилась. Меня до сих пор тошнит по утрам. Врачи говорили после моей внематочной беременности, что у меня никогда не будет детей, и я уже десять лет не предохраняюсь. Они сначала думали, что это опухоль. Игорь, я сдала все анализы по два раза, меня смотрели трое специалистов. Я беременна, уже двенадцать недель. Мы сделали этого ребенка в Москве.
— Ольга, Оля, Оленька! — от неожиданности Суханов, похоже, забыл все другие слова. Он схватил Ольгу за плечи и несколько секунд вглядывался в ее лицо, словно пытался убедиться, что он не ослышался, что она действительно это сказала. Убедился, поверил, и прижал ее к себе, и запрокинул ее голову, подставив ладонь под затылок, и принялся осыпать лоб, глаза, щеки, шею легкими короткими поцелуями.
— Олечка, милая, почему ты плачешь?
— Потому что счастлива. Абсолютно, безоговорочно, счастлива как никогда. И мне страшно — как все сложится дальше?
Хорошо сложится, замечательно сложится. Я обещаю. — Суханов опять начал ее целовать, но уже требовательными и настойчивыми губами. И Ольга откликнулась, раскрылась, и опустилась на ковер, и улетела на небо, и звала оттуда свое счастье по имени: «Игорь!!!»
В аэропорт они чуть не опоздали — Суханов гнал свою «тойоту» гораздо быстрее разрешенных восьмидесяти километров, но все равно они вбежали в зал прилета уже после того, как объявили Нюськин рейс.
— Мама, мамочка! — Нюська кинулась к ней со всех ног — обниматься. За два месяца она вытянулась, похудела, загорела и повзрослела. Волосы отросли: у лба были собраны блестящей заколкой, сзади свободно трепыхались ниже плеч.