Вегетация
Шрифт:
— Да он вообще ничего не рассказывал.
— Почему? Вы же это… как бы не чужие друг другу были…
Маринка снисходительно улыбнулась. Митя — он городской, культурный, стесняется прямо сказать — «трахались».
— Харлей давно положил на всё. Он и за Бродягу-то подался, чтобы не учиться и не работать. Сам свалил с Магнитки и торчал где-то три месяца, чтобы облучиться. На меня ему тоже было насрать, просто я — давала.
Митю покоробил Маринкин цинизм, но он не удержался от вопроса:
— А тебе-то это зачем,
— С Бродягой шпилиться — круто. К тому же у него бабки всегда имелись.
В тёплом, влажном и тихом городе они были вдвоём, и Мите нравилась непринуждённая близость с Мариной. В сущности, она была хорошей, честной девчонкой — но её мир был уродливым, искалеченным.
— А чего ты хочешь от жизни?
Маринка скорчила неопределённую гримасу:
— Бригадиром стать хочу.
— Чтобы деньги зарабатывать?
— А деньги — плохо, что ли? — сразу встопорщилась Маринка.
— Нет, не плохо, — сдал назад Митя. — Но не в деньгах же счастье.
— Бригадиром — интересно, — призналась Маринка. — Командировки — интересно. А на комбинате пахать или ещё где — тоска зелёная.
Митя понял её жадную жажду чего-то яркого и сильного.
— А какая-то большая цель у тебя есть?
— Есть! — рассердилась Маринка. — Чтобы ты заткнулся!
— Стоп! — всполошился Митя. — Мы здесь уже проходили!.. И не раз!
Они пересекали былую автозаправку: бризолоколонки, дырявый навес на столбах, павильон с выбитыми окнами и кустами внутри, взломанный асфальт, остов автоцистерны в зарослях… Ещё ярко краснел противопожарный бак.
— Не были мы здесь! — строптиво возразила Маринка: это ведь она вела.
— Были.
— Тогда нам туда! — указала Маринка.
Через одичавший сквер, мимо мёртвых коттеджей, по каким-то дворам с развалинами сараев и кучами мусора — вроде бы напрямик — они выбрались к двухэтажному зданию школы, пятнистому от осыпавшейся штукатурки.
— И здесь мы были, — негромко сообщил Митя. — И тоже не раз.
Маринка озлобленно закрутилась на месте, выбирая направление.
А потом они очутились возле бетонной коробки магазина с грязными витринами, где уже делали передышку час назад.
— Мы плутаем, — сказал Митя. — Идём то кругами, то восьмёрками.
— Просто у человека всегда одна нога длиннее, и он забирает до стороны…
— Во-первых, не длиннее, а сильнее. Во-вторых, не в этом дело.
Митя сел на ступеньку крыльца. Маринка пнула урну и тоже села.
— Давай думать, Марин, — мягко предложил Митя.
— Думай! Ты же, блядь, учёный, не я!
Митя оглядел улицу — насколько было возможно. Деревья и кусты, лужи в кюветах, заборы, полуразрушенные дома, низкое облачное небо. Не понять, где солнце, и Ямантау не видно. Весь мир — вот этот пятачок.
— Мы не можем выйти из города. Блуждаем. Но мы же не спятили…
— Я — нет! — с вызовом заявила Маринка.
— Значит, нас не выпускает
— А как? Я же всё прямо шла!
— Это казалось тебе, что прямо. И мне казалось. У нас ориентация сбита. Не оглядывайся, а вспомни: что сейчас у тебя слева? Ты же только что видела.
Маринка соображала, наморщив лоб.
— Да ничего там нет. Ограда какая-то, столб…
Слева стоял ржавый каркас автобусной остановки.
— У нас в головах всё путается. Мы не можем запоминать, точнее, в нашей оперативной памяти все картинки перемешиваются. Поэтому мы не держимся намеченного маршрута. А ориентиров, кроме самых близких, у нас нет.
— Ох-хереть… — прошептала Маринка и потрогала свою голову.
— Лес неизвестным образом воздействует нам на мозг, — добавил Митя.
— Травит, что ли? Как ту бригаду с берёзовой рощи?
— Та бригада отравилась фитонцидами, что выделяют берёзы. Может, мы тоже вдыхаем фитонциды, летучие вещества, — но только другие. Может, это электромагнитное излучение леса… Деревья способны на такое, хотя и в очень слабой форме, однако у селератного леса и свойства усилены… А может, это ультразвук. Без приборов не определить.
— Мы чё, заснём и сдохнем? — насторожилась Маринка.
Ей стало жутковато. Вокруг — ни души, мёртвый город Межгорье, но в его пустых домах и заросших улицах, в тихо шумящих деревьях Маринка ощутила нечто зловещее. Оружие не защитит её от затаившейся угрозы, и вряд ли бригада придёт на помощь. Маринка поёжилась. А Митя посмотрел на небо.
— Ту бригаду лес воспринял как врага — и уничтожил. А нас воспринимает как нечто нужное — и не позволяет уйти. Думаю, это манипуляции Ведьмы.
— Щуки, что ли? Да она же дура, тварь уголовная!
— Ну и что? Она не обязана разбираться в биологии, она просто чувствует лес и догадывается, где и как надо воздействовать на него, чтобы получить желаемый эффект. Здесь, в городе, она исхитрилась запутать нас. Наверное, рассчитывала, что кто-то из нас заблудится и попадётся чумоходу.
— Мы и попались, — ухмыльнулась Маринка.
— Надо понять, как избавиться от воздействия леса. Тогда выйдем отсюда.
— Давай, работай башкой, — охотно согласилась Маринка.
— Попробую поработать… Видишь вон тот пень?
— Ну и хера ли?
— У селератного леса рыхлая древесина, она быстро разлагается. А почему тот пень не сгнил? Кора у него отвалилась, побегов нет, а он крепкий.
— Короче! — потребовала конкретности Маринка.
— Короче — он не умер, он живой. Лес поддерживает в нём жизнь. Не знаю почему, но так лесу надо. И подобные пни — далеко не редкость.
— Чего ты доебался до этого пня? — раздосадовалась Маринка.
Митя понимал её раздражение, но ему нужно было осмыслить ситуацию, в которой они оба застряли. А лучший способ осмыслить — проговорить.