Век гигантов
Шрифт:
«Мы еще поборемся», — сказал себе Николка, отмечая с досадой, что все его друзья на этот раз выразили явное сочувствие предложению медика, не понимая его подоплеки.
— Прошу голосовать, — потребовал Скальпель, видя колебание фабзавука.
— Прошу меня не учить! — огрызнулся тот. — И без разрешения не говорить… Прежде чем голосовать, надо объяснить, почему выборы я поставил в конец повестки.
— Нечего там объяснять, — прервал его Скальпель. — Голосовать, и баста!..
— Ффель будет лишен слова, если не замолчит! — прервал взбешенный Николка.
— Ладно, молчу. Объясняйте… хм!..
— Мы собираемся
Оппозиция Скальпеля во второй раз была сломлена: все инвалиды и молодежь целиком — голосовали против его предложения.
Стали обсуждать повестку дня в том виде, как ее предложил Николка. В прениях более всех выделялись своими мудрыми советами — Айюс-старик, Мъмэм-вождь и, конечно, рвущийся из кожи вон Скальпель. Последний резко изменил характер своих выступлений: во всем поддакивал Ни-колке, старался заслужить расположение молодежи и не потерять доверия старых. Из женщин только одна словоохотливая Уша осмелилась давать свои советы, остальные — и старухи в том числе — робко молчали.
Председатель настолько искусно вел собрание, что сумел окончить разбор всех пяти пунктов повестки как раз к моменту возвращения с охоты молодежи моглей. Оставался шестой пункт — самый животрепещущий. Чтобы ввести в курс заседания всех новоприбывших (иначе не было смысла воевать со Скальпелем), Николка более чем пространно изложил суть последнего вопроса и в заключение сказал:
— Мы должны избрать из своей орды пять человек — безразлично: старика ли, молодого или женщину, лишь бы они заслуживали нашего доверия и были бы способными к усердной работе. Эти пять человек сами изберут из себя главного, который будет считаться начальником коммуны; остальные четверо будут начальниками каждый в своей области: один над охотой, другой над двором, третий над запасами и т. д. Важные дела они решают сообща. Еще более важные — на общем собрании орды. Все пять человек избираются на срок в один год. По прошествии этого срока назначаются новые выборы… Пусть собрание называет имена тех, кого оно хочет иметь в правлении.
— Можно сказать? — раздался вдруг робкий голос из среды моглей. То был молодой охотник, побывавший в плену у арийцев.
Николка давно ждал этого вопроса и отвечал с удовольствием:
— Пусть охотник моглей говорит.
— Он не имеет права! — крикнул Скальпель, и, как растревоженные шмели, загудели старики-могли:
— Пусть охотник молчит. Пусть Трэпе молчит. Не его дело — говорить. Къколя не должен давать ему слова…
Николка пожелал быть лояльным по отношению
— Къколя не имеет права разрешать молодому Трэпе говорить. Къколя должен спросить об этом собрание; если оно разрешит — не его дело. — И, не дожидаясь возражений, он обратился к собранию: — Желают ли коммунары выслушать бесстрашного охотника Трэпе?
Привыкшая за время заседаний выражать свое мнение единодушно, молодежь арийя, как один, подняла руки и хором заявила:
— Охотники желают.
К ним присоединились инвалиды.
Трэпе, спотыкаясь на словах и робея, стал говорить. Он хочет только спросить: должны ли и могли, в частности — охотники, называть имена тех, которых они желают видеть в начальниках коммуны.
Первым заорал неистово и нечленораздельно старец в шкуре махайродуса, за ним — вся седобородая свора. Орал также Скальпель, сверкая во все стороны очками.
— Гм, обструкция, — ухмыльнулся Николка и взял к плечу винтовку, которую он предусмотрительно захватил с собой. Винтовка не была заряжена, да и нечем было ее заряжать — но подействовала она великолепно: обструкция оборвалась в один момент.
Когда воцарилась тишина, поднялся из рядов охотников возмущенный Мъмэм.
— Почему Къколя не пристрелил ни одного ревущего старца? — задал он гневный вопрос. — Могли имеют свои порядки, у нас — свои порядки. По нашим порядкам на собрании реветь нельзя. Пусть старики-могли устроят себе свое собрание и там ревут, сколько влезет…
— Кто дал Мъмэму слово? — строго спросил Николка, и, когда смущенный охотник замолчал, он предложил ему дать ответ Трэпе.
Мъмэм, просияв, снова поднялся.
— Арийя, — сказал он, обращаясь в сторону желтокожих охотников, — арийя живут по «новому слову». У арийя — все равны: и старики, и женщины, и охотники. Къколя предлагал старикам-моглям установить у себя такие же порядки, — старики отказались. Но если молодежь моглей хотят жить по новым порядкам, пусть скажут. Арийя примут их, как братьев. Арийя примут всех, кто согласится с ними: и стариков, и женщин, и охотников, и детей. Арийя никогда не голодают, не знают стужи и не боятся никого. Мъмэм сказал, пусть отвечают наши желтокожие братья…
Слово сказано. Яркая искра брошена в огнеопасную массу. Онемели старцы-могли, выпучив глаза: молодежь стала покидать их ряды…
— Это свинство! — взвизгнул Скальпель, обращая пылающее лицо к Николке. — Вы второй раз прибегаете к подлому обману. Вы обещали мне не вмешиваться в распорядки плиоценщиков… вы…
Николка проорал в ответ, заглушая вспыхнувший мятеж:
— Я обещал не вмешиваться в семейные отношения! Не клевещите! Я никого не разводил и никого не женил! Я не отнимал детей от матерей!.. «Семейные» отношения не тронуты!..
— Игра слов! — ревел Скальпель. — Подлый обман!.. Вы дали слово старику Урви-джа оставить моглей в покое, не трогать их своими дурацкими затеями!..
— Я их не трогал! — проорал Николка. — Я вел себя лояльно!
Собрание пошло насмарку. Забыли о Николкиной винтовке. Вопили все… Ребята — желтокожие и краснокожие — сцепились в потасовке. Тщетно Николка призывал к порядку, барабаня прикладом по столу. Каждый слушал самого себя… охотники арийя положили руки на топоры и ждали только сигнала. Собрание могло окончиться кровопролитием.