Век мой, зверь мой (сборник)

Мандельштам Осип Эмильевич

Из петрарки

I

Valle che de’lamenti miei se’ piena…

Petrarca

Речка, распухшая от слез соленых,Лесные птахи рассказать могли бы,Чуткие звери и немые рыбы,В двух берегах зажатые зеленых;Дол, полный клятв и шепотов каленых,Тропинок промуравленных изгибы,Силой любви затверженные глыбыИ трещины земли на трудных склонах:Незыблемое зыблется на месте,И зыблюсь я… Как бы внутри гранитаЗернится скорбь в гнезде

былых веселий,Где я ищу следов красы и чести,Исчезнувшей, как сокол после мыта,Оставив тело в земляной постели.

II

Quel rosignuol, che si soave piagne…

Petrarca

Как соловей, сиротствующий, славитСвоих пернатых близких, ночью синей,И деревенское молчанье плавитПо-над холмами или в котловине,И всю-то ночь щекочет и муравитИ провожает он, один отныне, —Меня, меня! Силки и сети ставитИ нудит помнить смертный пот богини!О, радужная оболочка страха! —Эфир очей, глядевших в глубь эфира,Взяла земля в слепую люльку праха —Исполнилось твое желанье, пряха,И, плачучи, твержу: вся прелесть мираРесничного недолговечней взмаха.

III

Or che’l ciel et la terra e’l vento tace…

Petrarca

Когда уснет земля и жар отпышет,И на душе зверей покой лебяжий,Ходит по кругу ночь с горящей пряжейИ мощь воды морской зефир колышет, —Чую, горю, рвусь, плачу – и не слышит,В неудержимой близости всё та же:Целую ночь, целую ночь на стражеИ вся как есть далеким счастьем дышит.Хоть ключ один – вода разноречива:Полужестока, полусладка. УжелиОдна и та же милая двулична?Тысячу раз на дню, себе на диво,Я должен умереть на самом деле,И воскресаю так же сверхобычно.

IV

I di miei pi`u leggier’ che nessun cervo…

Petrarca

Промчались дни мои – как бы оленейКосящий бег. Срок счастья был короче,Чем взмах ресницы. Из последней мочиЯ в горсть зажал лишь пепел наслаждений.По милости надменных обольщенийНочует сердце в склепе скромной ночи,К земле бескостной жмется. СредоточийЗнакомых ищет, сладостных сплетений.Но то, что в ней едва существовало, —Днесь, вырвавшись наверх, в очаг лазури,Пленять и ранить может, как бывало.И я догадываюсь, брови хмуря, —Как хороша – к какой толпе пристала —Как там клубится легких складок буря…

Воронежские тетради

Первая тетрадь

Я живу на важных огородах.Ванька-ключник мог бы здесь гулять.Ветер служит даром на заводах,И далёко убегает гать.Чернопахотная ночь степных закраинВ мелкобисерных иззябла огоньках.За стеной обиженный хозяинХодит-бродит в русских сапогах.И богато искривилась половица —Этой палубы гробовая доска.У чужих людей мне плохо спится —Только смерть да лавочка

близка.

* * *

Наушнички, наушники мои!Попомню я воронежские ночки:Недопитого голоса АиИ в полночь с Красной площади гудочки…Ну как метро?.. Молчи, в себе таи…Не спрашивай, как набухают почки…И вы, часов кремлевские бои, —Язык пространства, сжатого до точки…

* * *

Пусти меня, отдай меня, Воронеж:Уронишь ты меня иль проворонишь,Ты выронишь меня или вернешь,Воронеж – блажь, Воронеж – ворон, нож…

* * *

Я должен жить, хотя я дважды умер,А город от воды ополоумел:Как он хорош, как весел, как скуласт,Как на лемех приятен жирный пласт,Как степь лежит в апрельском провороте,А небо, небо – твой Буонаротти…

* * *

Это какая улица?Улица Мандельштама.Что за фамилия чертова!Как ее ни вывертывай,Криво звучит, а не прямо.Мало в нем было линейного,Нрава он не был лилейного,И потому эта улицаИли, верней, эта ямаТак и зовется по имениЭтого Мандельштама.

Чернозем

Переуважена, перечерна, вся в холе,Вся в холках маленьких, вся воздух и призор,Вся рассыпаючись, вся образуя хор, —Комочки влажные моей земли и воли…В дни ранней пахоты черна до синевы,И безоружная в ней зиждется работа —Тысячехолмие распаханной молвы:Знать, безокружное в окружности есть что-то.И все-таки земля – проруха и обух.Не умолить ее, как в ноги ей ни бухай, —Гниющей флейтою настраживает слух,Кларнетом утренним зазябливает ухо…Как на лемех приятен жирный пласт,Как степь лежит в апрельском провороте!Ну, здравствуй, чернозем: будь мужествен, глазаст…Черноречивое молчание в работе.

* * *

Лишив меня морей, разбега и разлетаИ дав стопе упор насильственной земли,Чего добились вы? Блестящего расчета —Губ шевелящихся отнять вы не могли.

* * *

Да, я лежу в земле, губами шевеля,Но то, что я скажу, заучит каждый школьник:На Красной площади всего круглей земля,И скат ее твердеет добровольный,На Красной площади земля всего круглей,И скат ее нечаянно-раздольный,Откидываясь вниз – до рисовых полей,Покуда на земле последний жив невольник.

Кама

I

Как на Каме-реке глазу темно, когдаНа дубовых коленях стоят города.В паутину рядясь, борода к бороде,Жгучий ельник бежит, молодея в воде.Упиралась вода в сто четыре весла —Вверх и вниз на Казань и на Чердынь несла.Там я плыл по реке с занавеской в окне,С занавеской в окне, с головою в огне.А со мною жена – пять ночей не спала,Пять ночей не спала, трех конвойных везла.