Век сурка
Шрифт:
— Ладно, буду держать при себе, — сказал он. — А я на самом деле самый опасный человек в этих ваших мирах?
— Один из, — сказал я. — Поэтому тебя и стараются убить в первую очередь.
— Варварский какой-то метод, — вздохнул он. — Можно же для начала просто поговорить…
Я подумал, что в ходе переговоров желание его убить появится у другой стороны еще быстрее.
— И как мне теперь со всем этим жить?
— Ну, ты большой мальчик, — сказал я. — Как-нибудь разберешься.
— Ладно, — сказал он. — Значит, увидимся уже
— Да, — сказал я.
— Вас подвезти куда-нибудь, Сумкин?
— Не надо, — сказал я. — Пройдусь.
— По жаре-то?
— Грандмастеру, в жилах которого течет жидкий огонь, никакая жара не страшна.
— А если вас сейчас, допустим, иголкой ткнуть?
— Не наглей, Разрушитель, — сказал я.
— Ладно, простите, — сказал он. — Просто мне надо обо всем этом подумать.
— Подумай, — сказал я, берясь за дверную ручку. — Крепко подумай.
Я вышел из машины, а он вывернул руль топнул по педали газа, и его машина рванула с места с пробуксовкой, прямо как Василий любил.
И едва синий "москвич" скрылся за поворотом, как ко мне подкатил большой страшный черный джип, плод запретной любви "хаммера", танка и африканского носорога. Сначала я подумал, что его водитель претендует на освободившееся парковочное место, но потом понял, что он туда просто не влезет.
Называлось все это удовольствие "УАЗ. Кочевник".
Задняя правая дверь внедорожника открылась и из нее выпрыгнул колоритный старикан в мятом льняном костюме, самым примечательным аксессуаром которого была здоровенная деревянная кобура для "маузера", которая болталась на ремне.
— Садись, Сумкин, — пригласил старикан. — Прокатимся, о делах наших скорбных покалякаем. Ек-макарек.
Интермедия 6. Магистр
Ночь в пустыне прекрасна и живет своей собственной жизнью.
Воздух прохладен, дует легкий ветерок, под ногами тихо шуршит песок, а звезды над головой сверкают особенно ярко.
Магистр и Кевин спустились с бархана и наткнулись на первый труп.
Труп принадлежал мужчине в бурнусе. А еще у него были черная борода и автомат Калашникова.
Магистр потыкал труп ногой.
— Каждый раз, когда я ищу Бордена, мне приходится идти по следу из мертвых тел, — сказал он.
— Видимо, таковы законы жанра, — сказал Кевин.
— И что же это, по-твоему, за жанр?
— Шпионский триллер? — предположил Кевин.
— Скорее, боевик с редкими вкраплениями трэша, — сказал Магистр. — Впрочем, реальная жизнь в какой-то один жанр, как правило, не укладывается. Комедия здесь соседствует с трагедией, а в любой драме могут обнаружиться элементы фарса.
— В том и задача искусства, чтобы передать эту композицию целиком, — сказал Кевин.
— Искусство мертво, — заявил Магистр.
— Какое?
— Любое и всякое.
Из-за соседнего бархана донеслись выстрелы и хрипы. Выстрелы были одиночные, а хрипы — предсмертные.
— Любое
Кевин пожал плечами, но Магистра было уже не остановить.
— Или, возьмем, к примеру, литературу, — сказал он. — Ты знаешь про эту историю с ружьем?
— У человека было ружье и в конце концов он из него застрелился? — предположил Кевин.
— Почти так, — сказал Магистр. — Есть такая теория, что если на стене висит ружье, то оно обязательно должно выстрелить. И неважно, что его могли повесить там для красоты, что оно сломанное, охолощенное, что боеприпасы отсырели иди уже не производятся вовсе. Есть ружье — должно выстрелить, понимаешь? Ты часто с таким в жизни сталкивался?
— Нет, но я могу представить себе ситуацию, в которой мне пришлось бы использовать висящее на стене оружие.
— Но для этого надо, чтобы у тебя закончилось все остальное оружие в инвентаре, — заметил Магистр. — Знаешь, если бы я решил написать книгу, я бы тоже повесил на стену ружье. А потом бы напомнил читателям, что оно там висит, большое и страшное. А потом бы еще раз напомнил, и некоторое время рассуждал бы о его калибре, максимальной прицельной дальности и прочих планках Пикатинни, а главные герои то и дело бросали бы в его сторону тревожные взгляды.
— Позволь мне угадать, Оберон, — сказал Кевин. — В итоге оно бы так и не выстрелило?
— Именно.
— Хорошо, что ты не пишешь книги, — сказал Кевин. — Впрочем, не думаю, что будь иначе, ты бы снискал на этом поприще успех.
— Потому что правда мне дороже законов жанра?
— Ну, давай это так назовем.
— На последней странице книги читатель хочет получить ответы на все вопросы, — сказал Магистр. — Чтобы все задачи были решены, все загадки разгаданы, все злодеи получили по заслугам, а убийцей оказался вон тот подозрительный садовник с мачете, которое торчит у него из-за пояса. Вот ты за свою долгую и полную всякого жизнь часто сталкивался с ситуацией, когда тебе все понятно и не надо искать никаких ответов?
— Пару раз, — сказал Кевин. — А потом я трезвел.
— Вот то-то и оно, — сказал Магистр. — То-то и оно. В жизни такая ситуация попросту невозможна. Не бывает кризиса, настолько глобального, что он отменит все грядущие кризисы. Не бывает последней войны, после которой конфликтов уже не будет, а наступит сплошное благорастворение в воздухах. Нет никакого главного вопроса жизни, вселенной и всего остального, после которого тебе бы не пришлось искать другие ответы.
— Оберон, — сказал Кевин. — Если ты хочешь меня о чем-то спросить, то можешь сделать это и без столь утомительных прелюдий.