Век-волкодав
Шрифт:
Кажется, гость подумал о том же. Улыбнулся невесело, присел на стул, голову назад откинул.
— В разведке работали, товарищи?
Кадык «крота» вновь дернулся, но ответ прозвучал спокойно и четко:
— По заданию партии я служил в контрразведке буржуазного Азербайджана. Потом руководил агентурным внедрением в грузинские эмигрантские организации.
Гость кинул.
— Тогда вы должны знать, что возможны два варианта поведения при аресте. Агентам рекомендуется первый — полный отказ от показаний. Пытают меньше и убивают быстрее. К этому,
Закрыл глаза, выдохнул резко:
— Убивайте!
Негромко ахнул Тернем. Лаврик-Павлик, быстро приложив палец к губам, оттащил ученого в сторону и молча указал на стул возле приборной панели. Тот, покосившись угрюмо, покачал головой. Подошел Тулак взглянул вопросительно. «Крот» поморщился, снял пенсне.
— Что вы на меня смотрите? Не я «убивайте» сказал — он сказал. Товарищ Тернем, если хотите, чаю ему налейте. Или валерьяновых капель — двадцать на стакан.
Физик, ничего не ответив, отвернулся. Лаврик-Павлик отвел поручика подальше, полез в карман. Семен ждал, что тот достанет папиросы, но на свет божий был извлечен стеклянный флакончик с белыми таблетками. «Крот», быстро вытащив одну, кивнул в рот.
— Желудок больной, — пояснил неохотно. — Говорят, от нервов, болит и болит… Ну что, Тулак, все понял?
Семен поглядел на гостя.
— Думаешь, бежал?
Лаврик-Павлик фыркнул:
— У шпиона все документы были бы в порядке, у честного человека — тоже. Конечно, бежал! Не захотел, понимаешь, пролетарскую пулю кушать. Зря, что ли, он адское пламя помянул? Только ты его, Тулак не жалей. А вдруг он старушку зарезал? Или расстрелял не тех врагов народа? Лишнюю сотню прихватил, а?
Поручик невольно вздрогнул. Он и вправду успел посочувствовать красивому парню в светлой форме. А ведь Микаэль Ахилло — не просто чекист. Он из той самой эпохи с «пигмеями» и «козявками». Как будет сказано двадцатью годами позже, время массового нарушения социалистической законности.
Перед глазами вновь встал портрет с обложки «Огонька». Великая Россия товарища Сталина. Кто жертва, кто палач?
— Пошли дальше колоть, — вздохнул «крот», — Теперь я добрым буду.
Капитан Микэль Ахилло сидел в той же позе — голова откинута назад, руки на коленях, тонкие губы сжаты. На столе парила кипятком новая кружка с чаем, родная сестра разбитой. Физик-музыкант оказался весьма оперативен.
Услыхав шаги, капитан открыл глаза, скользнул равнодушным взглядом.
— Это, понимаешь, опять мы, — блеснул стеклышками «крот», — такие вот мы с товарищем Тулаком бесчеловечные. Слюшай, Ахилло, а на что ты рассчитывал? Думал, с цветами встретят? Мы бы встретили, даже оркестр позвали, если бы ты и вправду дорогим гостем был. Но если там твое начальство такое злое, почему ты надеялся, что здесь добрые живут? Очень добрые, понимаешь, и очень глюпые?
Ахилло
— Не хотел под пытками умирать. Пятьдесят шансов на то, что сгорю при переходе, пятьдесят — попаду на иную грань. Не на добрых я рассчитывал, и не на глупых. Думал, что в каком-то из миров есть еще справедливость. Странно звучит, понимаю Несерьезно как-то. Но вы не жили в мое время, вам это только предстоит.
Лаврик-Павлик скривился, словно горького хлебнул:
— Не пугай, пуганные мы. Ты вот что мне, капитан, скажи. Представь, что я злой, а начальство доброе. Позвонят сейчас — и тебя отпустить прикажут. Пойдешь куда?
Поручик прикинул, что в этом мире, вероятно, есть свой Микаэль Ахилло, мальчишка лет двенадцати. А может, и нет, не родился — или умер от «испанки» в 1919-м. Грани кристалла хоть и похожи, но все-таки разные.
— Чем заниматься будешь? В ОГПУ тебя не возьмут, в милицию тоже. В разбойники пойдешь, на большую дорогу? Мне, знаешь, очень интересно. Ты же не за границу бежать хотел, даже не на Марс.
Капитан еле заметно пожал плечами:
— На Марс не претендую. Для начала попросил бы машину с шофером. Покрутился бы по городу, а потом велел остановиться у проходного двора.
— Ай, молодец! — восхитился «крот». — Слюшай, какой умный, а? Может, тебя все же не убивать? Может, ты нам, Ахилло, поможешь? А мы тебе тоже поможем. Только учти, отпускать тебя никто не собирается.
— Отчего же? — негромко прозвучало за спиной. — Есть мнение, что нашего гостя следует отпустить. Мы выделим вам машину, товарищ Ахилло.
Ким Петрович Лунин неторопливо вынул изо рта погасшую трубку, шагнул к столу.
— Я — глава комиссии, созданной по решению Политбюро. Здравствуйте, товарищи! Кажется, мнения уже определились?
Поручик полюбовался выражением украшенной стекляшками физиономии и, не удержавшись, рассмеялся.
3
— Мне, право, неловко, Ольга, — виновато проговорил Соломатин, ежась от внезапно налетевшего ветра. — Вы — человек очень занятый, а я посмел самым беспардонным образом напроситься на встречу. Но присутствуют некие обстоятельства…
Кавалерист-девица взглянула хмуро.
— Еще барышней назовите! Вы, Родион Геннадьевич, прямо-таки интеллигент в галошах. Когда мне в тюрьму передачи возили, небось, не спрашивали! Говорите уж прямо, чего у вас случилось?
Достань Воробышка, поправив знакомое английское кепи, поглядел странно.
— Дело не во мне. Точнее, не только во мне.
Последние два дня в Столице выдались теплыми, по-настоящему весенними, но в этот вечер холод вновь взял свое. Ледяной ветер загулял по улицам, небо исчезло за густым пологом туч, а вместо ожидавшегося дождя в воздухе беззвучно заплясали мокрые снежинки. Ольга догадалась надеть пальто, интеллигент Соломатин остался при костюме и галстуке, зато в кепи. К ботинкам ученого сиротливо прижимался старый, доверху набитый портфель.