Векфильдский священник
Шрифт:
Это был непредвиденный удар, ибо сэр Уильям, который сам участвовал в составлении брачного контракта, понимал всю юридическую законность претензий своего племянника. Мисс Уилмот, увидав, что состояние ее потеряно безвозвратно, обратилась к моему сыну с вопросом, не потеряла ли она вместе с состоянием цену в его глазах.
– Отныне, - сказала она, - у меня нет более состояния, и я могу предложить вам только свою руку и сердце.
– Но у вас только это и было, сударыня!
– воскликнул ее истинный обожатель.
– Во всяком случае, я ни о чем ином не думал. Клянусь же, возлюбленная моя Арабелла, счастьем клянусь, что ваша бедность лишь увеличивает мое блаженство, ибо теперь моя милая окончательно
Подоспевший к этому времени мистер Уилмот почувствовал немалое облегчение, когда понял, какой опасности избежала его дочь, и охотно дал свое согласие на расторжение брачного договора. Однако когда он узнал, что приданое ее прочно и безвозвратно закреплено за мистером Торнхиллом, досада его была неописуема. Итак, деньгам его суждено было перейти в чужой карман, в карман человека, у которого не было своего состояния. То, что человек этот негодяй, мистер Уилмот перенес с достаточным мужеством, но что у негодяя не оказалось ни гроша за душой - это уже было сверх всяких его сил.
Несколько минут просидел он в горестной задумчивости, пока сэр Уильям не прервал ее.
– Признаться, сударь, - воскликнул он, - я отчасти даже доволен тем, что вас постигло такое разочарование. Неумеренная ваша страсть к деньгам ныне наказана по заслугам. Но хоть дочь ваша и не богата, у нее все же довольно для безбедного существования. Вот перед вами честный молодой воин, он готов взять ее без приданого; они давно любят друг друга, и ради той дружбы, что я питаю к его отцу, я позабочусь о дальнейшем его продвижении. Забудьте же ваше честолюбие, которое ничего вам не доставило, кроме досады, и не отталкивайте счастье, которое само стучится к вам в дверь.
– Сэр Уильям, - отвечал старик, - поверьте, я никогда не оказывал давления на ее чувства и не собираюсь принуждать ее теперь. Если она все еще любит этого молодого человека, я от души желаю ей счастья с ним. У нас, слава богу, еще кое-что осталось, да к тому же ваше покровительство кой-чего стоит. Но только пусть мой старый друг (так он называл меня), пусть он обещает, что, даст моей девочке шесть тысяч фунтов, если ему случится вернуть себе свое состояние, и я готов хоть сейчас соединить их руки!
Теперь выходило, что счастье молодой четы зависело от меня, и я охотно согласился на его условие, - оно и нетрудно было при скудости моих надежд!
Тут влюбленные, почти обезумев от счастья, ко всеобщей нашей радости, бросились друг к другу в объятия.
– После всех моих злоключений, - воскликнул Джордж, - такая награда! Право же, это превышает самые дерзкие мои мечты! Получить все блага - и после стольких страданий! Нет, нет, я и в мыслях так высоко никогда не возносился!
– Да, мой милый Джордж, - отвечала его прелестная невеста, - пусть этот негодяй возьмет себе мои деньги; если вам они для счастья не нужны, то мне и подавно. Ах, какая перемена: от самого подлого человека к самому благородному, самому лучшему! Пускай себе пользуется нашим состоянием, я же теперь могу быть счастлива и в нужде!
– Смею вас заверить, - перебил молодой помещик, ухмыляясь, - что и я, в свою очередь, буду очень счастлив, пользуясь теми благами, которые вы так презираете.
– Погодите, сударь!
– вскричал тут Дженкинсон.
– На это дельце по-всякому можно взглянуть. Что касается состояния этой достойной девицы, то вам от него не достанется и полушки. Прошу прощения, ваша честь, - обратился он к сэру Уильяму, - имеет ли ваш племянник право на приданое мисс Уилмот, если он женат на другой?
– Что за вопрос?
– отвечал баронет.
– Конечно, не имеет.
– Какая жалость!
– отвечал Дженкинсоп.
– Столько лет мы с этим господином были сообщниками, что я даже
– Лжешь, негодяй!
– крикнул помещик, не на шутку оскорбившись. Никогда ни с одной женщиной не был я обвенчан законным браком!
– С вашего позволения, сударь, - отвечал тот, - вы ошибаетесь. И я надеюсь, что вы как следует отблагодарите вашего честного Дженкинсона за то, что он дарует вам жену; если обществу угодно обождать несколько минут, оно может удовлетворить свое любопытство и увидит ее воочию.
Со свойственным ему проворством он исчез из комнаты, оставив всех нас в полном недоумении.
– Пусть его!
– воскликнул помещик.
– В чем в чем, а тут он мне повредить не может. Не мальчик я, холостыми выстрелами меня не запугаешь!
– По правде говоря, я в толк не возьму, - сказал баронет, - что там задумал этот малый. Верно, какая-нибудь низкопробная шутка.
– Как знать, сударь, - возразил я, - может, у него и дело на уме. Когда подумаешь, на какие только хитрости не пускался этот джентльмен, чтобы обманывать неопытных девушек, то невольно в голову придет мысль: а ну, как нашлась среди них одна похитрее и сама его провела? Ведь скольких погубил он, сколько родительских сердец разбито из-за позора, которым он запятнал их имена! Я бы нисколько не удивился, если бы кто-нибудь из них... Но, боже! Кого я вижу? Моя дочь? Она жива? Неужто я ее держу в объятиях? Так это она, жизнь моя, мое счастье! Я ведь думал, что потерял тебя навеки, родная моя Оливия, и вот я обнимаю тебя, и ты будешь жить мне на радость!
Буйный восторг самого страстного влюбленного не мог бы сравниться с моим, когда я вновь увидел свое дитя; она же совершенно онемела от счастья.
– Душа моя, радость моя!
– кричал я.
– Тебя возвратили мне, дабы ты усладила мою старость!
– Возвратили, возвратили!
– подхватил Дженкинсон.
– И потрудитесь оказать ей всяческое уважение, ибо дитя ваше непорочно. Во всей этой комнате нет женщины честнее, чем она.
Что касается вас, господин помещик, то молодая дама - ваша законная супруга, и это сущая правда. А чтобы вы уверились, что я не лгу, я готов представить на всеобщее обозрение лицензию [66] , по которой вас обвенчали.
66
Лицензия.
– Брак без тройного оглашения в церкви можно было заключить в Англии того времени только по специальной лицензии.
С этими словами он подал бумагу баронету, который прочитал ее и нашел вполне исправной.
– Я вижу, господа, - продолжал Дженкинсон, - что вы удивлены; позвольте разъяснить вам дело в нескольких словах, и вы все поймете. Добрый наш помещик, к которому я, между нами говоря, питаю некоторую слабость, частенько давал мне всевозможные порученьица, каковые я и исполнял. Так, он просил достать ему подложную лицензию на венчание и подложного священника, чтобы обмануть мисс Оливию. Однако из дружбы к нему я раздобыл настоящую лицензию и настоящего священника, который и обвенчал их по всем правилам. Вы, может, думаете, что я поступил таким образом из благородных побуждений? Ничуть не бывало! К стыду своему, признаюсь, что единственной моей целью было сохранить эту бумагу и впоследствии дать помещику знать, что она у меня имеется и что я в любую минуту могу объявить о ней во всеуслышание; таким образом, у меня была бы возможность всякий раз, как я испытывал бы нужду в деньгах, выкачивать их из него.