Вексель Судьбы. Книга 1
Шрифт:
— Абсолютно согласен, — резюмировал Борис.
Однако тут Мария неожиданно лукаво улыбнулась старушке и заявила, что телефон хирурга она записать готова и что над операцией — подумает.
— Умница, я же говорила! Умница! — всплеснула та руками.
— При одном условии, — спокойно ответила Мария и, подойдя к плетёному креслу, в котором сидел Алексей, возложила свои руки ему на плечи. — При условии, что об этом попросит меня он.
И, наклонившись, поцеловала Алексея в волосы.
Наступившую на миг тишину пришлось
— Ну вот об этом я точно не попрошу! Кстати — мы забыли, что обещали что-то исполнить. Публика, похоже, уже заждалась.
— Этой публике, — заговорила старушка Гановская ровным и спокойным голосом, бросив в сторону толпы гостей надменный взгляд, — им ближе не академический вокал выслушивать, а под «Мурку» плясать. Хотя когда-то эта самая «Мурка» была прекрасная и чистая мелодия… Я — старый человек, мне нечего скрывать, и мой сын это тоже знает: половина из тех, что там толпятся, — абсолютно неграмотные и невежественные люди. Вторая половина — негодяи, которые шли к вершинам по чужим судьбам и трупам. Баловни судьбы и преступники, ничего более… Однако вы правы, мы им обещали меленький концерт. В конце концов, их расположение нужно всем нам для нашей работы… Я слышала, вы что-то что из Вагнера сейчас споёте?
— Из Вагнера? — искренне удивилась Мария. — Из Вагнера я знаю крошечную партию Фреи из «Золота Рейна», и это всё, пожалуй. Пробовала, правда, как-то ещё Эльзу, Einsam in truben[47]. Но я не люблю Вагнера.
— Отчего ж?
— Я понимаю, что я неправа, но для меня он — мизантроп и воспеватель смерти. Не выношу его, и всё. А почему вы спросили о Вагнере?
— Потому, милая, что в ближайший год Вагнер будет в моде. У вашего воспевателя смерти грядёт юбилей, и публика готова платить за него любые деньги. Понимаете?
— Понимаю. Но только сегодня я Эльзу петь не хочу.
— А что, Маш, может попробуешь? — подключился к новой теме Борис. — Публика оценит, а аккомпанемент там несложный, легко на рояле изваяем.
— Нет, не хочу и не буду!
— Подумай, у тебя получится!
— Нет.
— Но послушай, — не унимался Борис, — сегодня — отличный шанс заявить о себе. Закрепить вчерашний успех. В конце концов, если не петь, то зачем ты сюда приезжала, а я напрасно травил свою печень алкоголем?
— Боря, — ответила Мария. — Мы с Алексеем уже всё решили. Я буду петь первую арию Виолетты. Потому что я именно так себя сейчас чувствую и именно так хочу. Ведь взгляните, друзья — какой прекрасный сегодня вечер, замечательное весёлое общество, вино и улыбки! О болезнях печени и обо всём прочем можно пока не думать… Я чувствую, что здесь и сейчас для меня… для всех нас открывается какое-то неведомое будущее, и у меня есть надежда, что оно будет счастливым. Мне сегодня как-то особенно странно и хорошо.
И поправив длинную шаль на плечах, Мария развернулась по направлению к широкому спуску к реке,
— Хорошо, — ответил Борис, обращаясь к Алексею. — Виолетта так Виолетта. Сможешь поддержать аккомпанементом? Или мне попробовать?
— Я думаю, — ответил Алексей, — что петь арию Виолетты на пару с концертмейстером в такой день не стоит. Нужен хороший оркестр.
— Ясное дело, нужен оркестр! Только где мы его возьмём?
В ответ Алексей загадочно улыбнулся и пригласил Бориса спуститься к реке.
Внизу, на берегу Москвы-реки, на обширной тщательно подстриженной пляжной лужайке, группа рабочих в свете фар двух автофургонов завершала установку огромного телеэкрана, мощной акустической системы и нескольких студийных видеокамер. Через открытый сбоку кузов одного из фургонов с параболической антенной на крыше был различим длинный микшерный пульт, таинственно мерцающий разноцветными огоньками, с двумя склонившимися над ним тёмными фигурами. Услышав приближающиеся шаги, одна из фигур развернулась, и Борис узнал радостного Гановского.
— Так ты ещё не в курсе? — с нескрываемым восторгом воскликнул олигарх, обращаясь к Борису. — Твой друг придумал гениальную вещь!
— Поясни, что всё это значит?
— Мария будет петь в сопровождении «Кремлёвских виртуозов», как вчера. Ведь они достойны друг друга!
— Ты что? Ты и их сумел пригласить? Они сюда специально припёрлись из Москвы?
— Ха, они улетели из Москвы утром. Сейчас они в Лейпциге, в Гевандхаузе.
— Ты хочешь сказать, что они будут играть… через спутник?.. — Борис с изумлением покосился на антенну, экран и гигантские колонки.
— Именно так! Твой приятель — гений, он подбросил отличную идею, — Гановский восхищённо кивнул на Алексея, — а я её реализовал. Техника из фирмы Андрюшки Баумритца, он здесь на Рублёвке все праздники пасётся, прикатил через полчаса. Директору оркестра я сам позвонил, они там у себя сейчас начинают репетировать и согласились для нас малость потрудиться. Так что, как видишь, всё на редкость классно складывается!
— Только затраты, наверное, сумасшедшие, — пробурчал Борис.
— Брось. Какие затраты? Рублей восемьсот от силы, ну — миллион. Или полтора. Что же мы — не заработаем? Гляди-ка лучше — сейчас запустят видеоканал!
Действительно, огромный экран вспыхнул ярким синим цветом, мгновенно отразившемся в глади реки, и спустя несколько мгновений появились картинка с изображением пустого дирижёрского пульта и нескольких захваченных в кадр музыкантов. Тут же следом пришёл и звук — объёмный, гулкий и живой, будто каждый из многочисленных разномастных динамиков выдавал что-то своё: шум шагов и сдвигаемых стульев, установочную линию гобоя, немедленно подхватываемую густым скрипом бас-кларнета, потом — беспорядочные пассажи струнных и грохот поднимаемого с пола контрабаса…