Вексель судьбы. Книга 2
Шрифт:
Обоих объединяла шахматная доска, плотно заставленная фигурами, по расположению которых можно было судить, что партия только началась и не успела перевалить за дебют или самое начало миттельшпиля.
Некоторое время я молча смотрел на них, не решаясь приблизиться или что-то произнести. Однако очень скоро убедился, что они оба меня видят, и поэтому моё молчание у входа становилось неуместным. Когда же, набравшись сил, я подошёл к столу, то они, приняв это как должное, продолжили разглядывать фигуры и не проронили в мой адрес ни слова. Зато я смог рассмотреть лицо второго - это был маршал
Я не знал, как реагировать на то, что наблюдаю, и продолжал растеряно молчать, хотя и понимал, что поступать так дальше - недопустимо. Я был готов выдавить из себя какую-нибудь банальность и обязательно сделал бы это, если в самый последний момент из неподвижных уст Сталина не прозвучали бы адресованные мне слова:
— Товарищ Гурилёв, ви выполнили ваше задание? Нашли этого беглеца Рейхана, удравшего от орловских чекистов?
— Да, товарищ Сталин,— с нескрываемым облегчением ответил я.— Мы обнаружили дневник Рейхана, в котором он изложил всю нужную информацию. Однако самого Рейхана найти не удалось, так как он умер в феврале или марте сорок второго, отбившись от отступающих наших войск, предположительно в лесном массиве между Свербихой и Полуденным.
И немедленно моё первоначальное изумление от этой невероятной встречи сменилось жгучим страхом.
— Я знаю,— прозвучало в ответ.— А Раковский действительно располагал информацией о тайном счёте, открытом в Швейцарии царём Николаем?
— Да, товарищ Сталин. Но Раковский знал не всё - у него только имелись предположения, где следует искать второй из двух паролей, и предположения эти подтвердились. О первом же пароле сообщил русский эмигрант по фамилии Фатов. До тридцать девятого Фатов сотрудничал с нашей зарубежной разведкой, однако потом попал в немилость, и из Берлина в Москву ему пришлось добираться инкогнито, когда уже вовсю шла война.
Возникла небольшая пауза. Сталин явно что-то вспоминал, сосредоточив свой взгляд на шахматных фигурках. Потом он снова посмотрел на меня и спросил:
— Ви знаете об этом Фатове, а мы - не знаем. Почему так?
— Фатов не хотел быть арестованным, и потому в ноябре сорок первого ушёл в народное ополчение, в рядах которого, видимо, и погиб под Москвой. Но перед этим всю информацию он изложил в особой тетради, которую оставил у моего отца.
— А что сделал с ней ваш отец? Помнится, он занимал достаточно высокий пост?
— Да, товарищ Сталин. Николай Савельевич был заместителем у Молотова. Мне неизвестно, что происходило тогда в нашем доме, но факт в том, что эта тетрадь была спрятана отцом в тайнике на кухне. Судьба столицы в те дни висела на волоске и он, видимо, не мог поступить иначе.
— Но ведь в начале декабря мы погнали фашистов прочь от Москвы! Почему ваш отец после очевидного успеха нашего контрнаступления продолжал скрывать наличие у него этой тетради?
— Мне трудно судить об этом, товарищ Сталин. Когда я читал ту тетрадь, то моим первым впечатлением была мысль о грандиозной мистификации, целью которой могло являться отвлечение нашего народа от борьбы с фашизмом или развал только начавшей зарождаться антигитлеровской коалиции. Я допускаю, что отец хотел получше в этом разобраться,
— И что же - он разобрался?
— Нет. Он был направлен в служебную командировку в Великобританию через арктический маршрут и погиб на английском эсминце.
Вновь возникла пауза - на сей раз более продолжительная. Не поднимая глаз, Сталин долго теребил пальцами угол шахматной доски.
— Это печально, товарищ Гурилёв,— наконец ответил он, глубоко вздохнув.— Мы не должны были отправлять его в ту командировку. Но вы уверены, что он действительно погиб? Ведь англичане - они мастера разных провокаций…
— Я уверен, что он погиб, товарищ Сталин. Если бы англичане выкрали его или инсценировали его смерть, чтобы скрыть переход на их сторону, то швейцарский депозит был бы вскрыт их агентами уже в сорок втором году или, на худой конец, сразу же после войны. Но ничего подобного не случилось. До две тысячи двенадцатого года к депозиту никто не прикасался.
— Нам это известно,— сказал Сталин.— Однако гибель советского наркома на английском эсминце выглядит очень странно, согласитесь. Кто распорядился отправить его с англичанами? У нас же к этому времени начал работу секретный воздушный коридор с Кольского полуострова в Шотландию. Почему он не полетел на надёжном советском бомбардировщике?
Мне нечего было ответить, и я промолчал.
— А вы, маршал, что молчите?— обратился Сталин к Тухачевскому.
— Я же уже говорил вам,— глухо и хрипло зазвучал голос расстрелянного маршала.— Англичане не преминули воспользоваться кадровой чехардой, возникшей после смерти Менжинского, и при Ягоде нашпиговали руководящие органы НКВД своими агентами. Ваш Ежов повсюду искал германских и японских шпионов, а о том, что ещё существуют и агенты Его Величества, отчего-то старался не задумываться.
— Мы же договорились не переходить на личности!— с раздражением бросил Сталин.— Вам прекрасно известно, что Ягода и Ежов оба - доигрались.
— Товарищ Сталин,— неожиданно для самого себя осмелев, я включился в разговор.— Фатов писал, что после Швеции, в Гулле - перед тем как отпустить с грузовым конвоем в Советский Союз,- его обрабатывала английская разведывательная служба, и он был вынужден разыграть для них согласие на свою вербовку. Однако ничего важного он им не раскрыл - иначе зачем ему было рваться к нам, рисковать, самостоятельно добираясь из Архангельска до Москвы, в то время как иначе англичане запросто могли забросить его под видом какого-нибудь посольского клерка, который затем якобы сгорит на пожаре или пропадёт без следа во время утренней пробежки по Сокольническому парку?
— Я ни в чём не обвиняю ни вас, ни этого Фатова, ни тем более вашего отца,— прозвучало в ответ.— Я лишь пытаюсь понять, кто принял преступное решение посадить наркома Гурилёва на английский эсминец? И какова действительная судьба этого эсминца? Адмирал Кузнецов докладывал мне, что в конце ноября и в декабре сорок первого у гитлеровцев в Арктике присутствия практически не имелось, поскольку они ждали падения Москвы и не считали целесообразным растрачивать силы на атаки наших северных коммуникаций. Кажется, и у англичан в это время в том районе не было потерь.