Вексель судьбы. Книга 2
Шрифт:
— Первомайский… Кто такой этот адвокат Первомайский?— задумчиво произнёс Сталин, поворачиваясь к Тухачевскому.
— Известная в Москве личность,— ответил маршал, усмехнувшись.— Баловень судьбы и первый, пожалуй, ловелас.
— Неужели он и вас превзошёл? Ведь это за вами, Тухачевский, вилась молва, что вы способны соблазнить и отбить чью угодно жену?
— Я мог заниматься этим только в редкие минуты, свободные от службы, которая оставалась для меня самым главным из всех дел на свете,— совершенно не обидевшись, ответил маршал.— А вот адвокат - лицо свободной профессии, так что мне за ним было не угнаться.
— Но ведь вы наверняка пытались
— Пытался, однако потерпел неудачу. В тридцать шестом этот Первомайский так лихо охмурял Мариночку Семёнову, что у меня не оставалось ни малейшего шанса.
— Это в то время, когда её муж Карахан пыхтел на конференции по черноморским проливам? [Л.М.Карахан (1889-1937) - видный советский деятель, в последние годы жизни заместитель наркома иностранных дел и посол СССР в Турции. С 1930 года - гражданский муж М.Т.Семёновой (1908-2010), одной из ведущих артисток балета Большого театра]
— Нет, Карахан тогда только собирался в Швейцарию и как обычно упивался вниманием, которое собирала в любом обществе его жена. Во время банкета Мариночка была настолько очарована адвокатом, что даже мои истории об армии, которые всегда действуют на женщин безотказно, на этот раз были бессильны. Не помог даже рассказ о результатах последней командно-штабной игры, в которой мы прокручивали войну с Германией и Польшей.
— Что же, выходит, маршал - ради бабы вы решились разгласить на банкете совершенно секретные сведения по результатам стратегической игры?
— Разумеется нет. Я огласил лишь общий план и итоги, не выдавая никаких мобилизационных и оперативных подробностей. Это тот минимум, который знают все слушатели Военной академии. К тому же все гости на банкете были людьми известными, проверенными и уж никак - не шпионами.
Сталин сочувствующе посмотрел на маршала.
— М-да, Тухачевский… Лучше бы вы мне пожаловались на этого ухажёра… как там его?
— Первомайского,— напомнил маршал.
— Да, Первомайского,— продолжил Сталин, переводя взгляд на меня.— Говорите, что он был заштатным сотрудником НКВД?
Я понял, что в предстоящий момент должно произойти что-то исключительно важное. Волей судьбы в моей голове оказались соединёнными жизненные обстоятельства и мысли двух никогда не пересекавшихся людей - Рейхана и Фатова, и это соединение должно было пролить свет на тайну гибели маршала и, возможно, не его одного.
— Да, товарищ Сталин, это так,— ответил я наконец.— Но адвокат работал не только на НКВД. Он был по совместительству ещё и английским шпионом.
Воцарилась гробовая тишина.
— Ви в этом уверены?— тихо вымолвил Сталин.
— Да, уверен абсолютно,— ответил я.— Когда в октябре сорок первого англичане в Гулле вербовали Фатова, то они поручили ему в Москве связаться ни с кем иным, как с адвокатом Первомайским. Я отлично помню эти строки из дневника, ошибки здесь быть просто не может.
Снова опустилась тишина. Она показалась мне настолько долгой и томительной, что я, постепенно переведя взор со стола на чёрное окно, мог наблюдать, как поднимающая вверх очередная спиралевидная воронка захватывает и навсегда гасит несколько несчастных звёзд, посылающих в последний свой миг пронзительные импульсы света.
Затянувшееся молчание прервал Тухачевский, обращаясь к Сталину.
— Можно считать, что наш гость сделал ход за вас,— произнёс он, переставляя чёрную ладью и направляя свои пальцы к белому
— От англичан можно ждать всего чего угодно,— ответил Сталин.— Я никогда им не доверял, поскольку они не брезговали ни единой возможностью, дабы нам нагадить. “Проклятый остров, чтоб он утонул!” — так ведь, кажется, выражался об Англии фельдмаршал Кутузов?.. Однако для того, чтобы в тридцать седьмом, когда не германский вермахт, а именно наша Красная Армия являлась сильнейшей армией мира и единственная могла гарантировать безопасность в Европе,- так вот, для того, чтобы кто-либо мог вознамериться её ослабить и отчасти обезглавить, нужна была не просто старая к нам неприязнь, а причина поистине грандиозная и способная оправдать буквально всё на свете. Какие у вас, маршал, на этот счёт имеются соображения?
— У меня таких соображений нет. Я военный, а не политик,— коротко ответил Тухачевский.
— Хорошо же вам! Это только товарищу Сталину надо быть и военным, и политиком, и инженером, и даже отчасти покровителем искусств… Пока мы не знаем причины, которая могла руководить англичанами, я не сделаю ответного хода!
— И что же - продолжим так сидеть?
— Выходит, что да. Ведь в запасе у нас - вечность… Или будем дожидаться, когда к нам сюда пожалует Черчилль и сделает нужные разъяснения.
Снова установилась совершеннейшая тишина. Я понял, что развязка теперь зависит от моих слов.
— Мне кажется, я знаю эту причину,— произнёс я тогда.
— Знаете? Ну в таком случае расскажите!— кашлянул Сталин.
— Как ни странно, причина во многом связана со злополучными царскими векселями, которые до революции были переконвертированы в капиталы крупнейших банков, на тот момент французских. После окончания Первой мировой финансовое могущество стало быстро перетекать из Франции за океан. Американские банки, преуспевшие на финансировании развития собственной страны, после той войны налились богатством, однако продолжали оставаться в состоянии известной провинциальности, не имея достаточных сил, чтобы вырваться на мировую арену. Англия была согласна и готова их поддержать, однако её финансовая система оказалась слишком сильно завязанной на операциях внутри огромной Британской Империи. Почти всё английское золото было задействовано в обеспечении этих операций, в то время как для кредитной экспансии на мировые рынки требовалось обеспечение на несколько порядков мощней.