Вектор угрозы
Шрифт:
– А может, их Буксир перевез? – заметила Яна.
– Какой еще Буксир?
– Не слышали? Я думала, о нем все бродяги знают. Ходит по Днепру старый буксир, плававший по великой реке еще до катастрофы. Это не простой корабль, хотя с виду обычная посудина. Но только свойства у него, как у какого-нибудь артефакта. Можно сказать, Буксир и есть самый настоящий артефакт. Капитан – старик, его мало кто в лицо знает. Краевцы рассказывают, что он попал в аномалию, открывшую Дорогу, и теперь будет вечно ходить по Днепру.
Яна выделила голосом слово «Дорогу», как будто это многое объясняло.
– Какую дорогу? – спросил Алекс.
– Какую именно, не знает никто. Одни говорят – в рай, другие – в саму
3
Использована новелла Владислава Кулигина «Буксир».
– Версия интересная, но недостоверная, – заявил Швед. – Не верю я в подобные Буксиры, на сказочку смахивает. Будем считать, что возрожденцы прошли по болотам без Буксира, обычным порядком, как все бродяги ходят. Так?
– Ну, так, – кивнул Алекс.
– И еще они очень спешат. Им понадобился грузовик, и они рискнули – захватили машину Сивого. Хотя не хотели, наверное, себя выдавать, шли скрытно, но решили, что скорость важнее. И не зря – Черному Рынку о них известно, и кочевники тоже выдвигаются очень поспешно.
– Я понял, – вздохнул Алекс, – сейчас ты скажешь прибавить шагу. Потому что все это означает, что мы тоже очень спешим.
Глава 15
Волчья охота
До конца руин шагать пришлось далеко – поселок это был или что-то другое, но площадь, занятая постройками, оказалась довольно обширной. Потом снова потянулись поля и перелески. Сперва шли по дороге, по той самой грунтовке, которая и привела в это место. Потом Швед, бурча что-то об осторожности, свернул. Пересекли поле, вброд перешли мелкий ручеек, дальше тянулась равнина, местами заболоченная, местами заросшая чахлым подлеском. Алекс подумал, что весной, когда сходит снег, оставшийся позади ручеек вспухает и превращается в бурный поток, а болота разрастаются и захватывают всю долину. Природа живет своей жизнью. Казалось бы, при чем здесь Лес? Но если бы не бунт стихии, человек не позволил бы ручью разливаться, а болотам расти. Лишнюю влагу отводили дренажными каналами, им попался такой по дороге. Болота осушали… Сейчас канал был забит мусором и вода проникала куда хотела. Другая жизнь, другой мир. Швед называет это ожившим Имиром, большинство бродяг – Миром Выживших. То и другое плохо вязалось между собой. Если Земля теперь принадлежит великану, то места людям на ней не останется. Они не Выжившие, а просто задержавшиеся…
Свои мысли Алекс держал при себе, мало ли, как к ним отнесутся спутники. Особенно Яна. Девушку после пережитых волнений, что называется, «пробило на поговорить». В своих странствиях по темным закоулкам Мира Выживших Яна наслушалась всякого – и полезных сведений, и совершенно нелепых суеверий, и теперь приставала к Шведу, требуя разъяснить всякие занятные вещи. Например, она слышала, что есть такой артефакт, который может воскрешать мертвых.
– Все Котла забыть не можешь? – догадался Алекс. – Забудь, брось! Оттуда не возвращаются.
– Не скажи, я слышала, всякое бывает! Есть такой арт, его находят в болотах. Он зеленый, как листва, мягко светится, и свет теплый, золотистый. И там же растет травка… это не простые болота, это Лес, только он как бы растворенный в воде и упрятанный в трясину.
– …А потом дать пожевать этот клубень покойнику, и он оживет, – закончил Алекс. – Яна, ну что ты, в самом деле? Нет ничего такого, вон Шведа спроси.
– Не слышал, – покачал головой Швед. – Хотя, честно говоря, я в артах не очень разбираюсь. Самые распространенные знаю. Или, допустим, «оникс». Помните, на Химзаводе? Когда бежали? Он редкий, но о нем говорят, поэтому знаю. Второй раз у меня в руках этакая штуковина оказалась. Да, так вот, не люблю я это дело, артефакты. Есть в них какая-то неправда. Лес показывает свои чудеса, сулит дать еще больше, то есть заманивает, приучает к себе. И люди ищут и ищут снова. Тянутся к Лесу, к аномалиям, а потом – что? В конце концов находят только смерть. Правильному человеку такое не к лицу. Вот взять тех же викингов – они различали, где дозволенная магия, а где позорная, стыдная для настоящего воина. Травки, наговоры – это все женская магия, черная, запретная. Называлась seid. Ведьмы ее знали. Воину seid не к лицу.
– А у воинов что? – тут же спросила Яна. Она уже позабыла свои рассказы об артефактах, увлеченная новой историей.
– А у воинов другая магия, светлая, galder. Этим мог заниматься кто угодно. Предсказания судьбы, знаки удачи… Вот, например: многие вырезали на рукояти оружия руны, приносящие удачу в бою. На руке тоже могли написать руны…
– Здорово! – восхитилась Яна. – А ты на прикладе тоже можешь такую штуковину вырезать. Почему не делаешь? Удача – штука полезная!
Швед снял шлем и повернул к Яне лицевой стороной, где красовалась эмблема, латинская буква «V», перечеркнутая зигзагом:
– Вот этим я уже помечен. Не знаю, к удаче или нет, но этот знак на мне накрепко поставлен.
Впереди показалось болото – плоская зеленая равнина, усеянная искривленными корявыми деревцами. Изредка попадались озерца мутной воды. Над топью висела дымка испарений, искажающая вид местности. Все казалось зыбким, текучим, очертания деревьев мелко дрожали, когда налетевший порыв ветра колыхал туманное одеяло.
– Обойдем или напрямик? – спросил Алекс. – Не люблю я болот.
– Это болотце совсем не большое, и здесь должны быть безопасные проходы, – ответил Швед, вглядываясь в зыбкую картину. – Раньше были, во всяком случае.
– Раньше, это когда? И почему ты знаешь? Бывал здесь?
– Я здесь проходил, когда шел к Выселкам.
– А откуда?
– Обустроился когда-то западнее. Это после того, как очухался, в себя пришел… Ничего не помню, как меня зовут, не знаю. Вышел к людям, заговорил по-датски. Они не поняли, решили, что я иностранец. Я русский язык не забывал, нет. Но что-то как изнутри подтолкнуло: говорить по-датски. А бродягам все едино, датский, шведский… прозвали Шведом, но не доверяли, сторонились. Плохое время было, люди напуганы, из городов разбрелись, многие, кто болезнью ослаблен, умирали. На меня, как на иностранца, глядят с тревогой… В общем, я ушел из того поселка, что западнее. Обосновался среди болот, чтобы меньше ко мне лезли. Вот где топи настоящие, не то что здесь! Насмотрелся всякого. Потом подумал: чего я в глуши торчу? Есть много мест, где меня не побеспокоят, а в болотах туман всегда, сырость, твари мерзкие. Я ушел искать другое место. Ну и… потом мы познакомились. Ты книжку читал, сидя у дороги. Прямо у обочины сел на поваленное дерево и уткнулся в нее. В книжку, значит.