Велесовы сыны
Шрифт:
– Может быть, кто-то еще желает угодить папским холуям-иезуитам, которые спят и видят, как меня уничтожить? — раздражение начинало набирать силу.
В гневе отец Франсуа протянул руку и, схватив толстого монаха за воротник, без труда выдернул его из-за стола безо всяких усилий, словно мешок, набитый гагачьим пухом.
С перепугу аптекарь завизжал на весь зал так, будто его пристраивали на дыбу или прижигали каленым железом пятки: «Господин аббат! Мессир! Ваше высокопреподобие, простите меня, неразумного! Я только хотел сделать, как лучше! Уже давно надо было сказать, что леди Агата водит в свои покои мужчин!
По притихшему залу, ловившему каждое слово, прокатился то ли стон, то ли вздох.
– Только поэтому я и хотел написать жалобу во дворец епископа, но еще не успел! — покрасневшее от натуги лицо и закатившиеся глаза наглеца выдавали сильнейший испуг. — Каждую ночь в ваше отсутствие в монастыре я слышал, как она разговаривает с неизвестным мужчиной! Я могу назвать даже имя этого негодяя!
От неожиданности аббат разжал кисть, сжимавшую ворот местного коновала, и тот, мягко приземлившись на пятую точку, растекся по полу всей своей необъятной тушей.
– Ну и как же имя того, с кем она говорила? Быстро назови его, иначе я за себя не ручаюсь! — теперь его настороженный взгляд был устремлен на Агату. — Это правда, моя хорошая, он не врет? Скажи мне, что это ложь, и я самолично кастрирую этого жирного интригана!
– Его имя Мигуэль или Мануэль, ваше высокопреподобие! — захлебываясь от испуга, тараторил монастырский эскулап, лежа на полу трапезного зала. — Клянусь крестом Господа нашего Иисуса Христа! Будь я трижды проклят, если посмею обмануть своего духовного отца, отпускавшего мне все мои прегрешения!
– Агата! Говори, не тяни кота за хвост! — на каноника было страшно смотреть. — Неужели все это правда? Или эта пародия на монаха лжет, будто пьяный сапожник в борделе?
Агата закаменела лицом, но виду, что ее задели слова аптекаря, не подавала. Самообладанию женщины мог бы позавидовать убеленный сединами ветеран.
– Он заблуждается, только и всего! Я все объясню тебе позже с глазу на глаз! — лихо отчеканила баронесса, избегая смотреть прямо ему в лицо, но не потеряв присутствия духа. — Все совсем не так, как ты полагаешь! И не так, как оно выглядит со стороны или как об этом думают эти похотливые недоумки!
Лицо настоятеля тоже словно застыло, и живыми на нем оставались только одни глаза. За мгновение человек изменился так, что на него стало больно смотреть. Воин разом постарел и обмяк. На скамье, склонив голову, чтобы не было видно гримасы боли, сидел старый и немощный человек.
Все вокруг понимали, что ему сейчас плохо так, как, наверное, не было никогда в жизни. Кто-то злорадствовал про себя, кто-то жалел наивного старика, связавшего свою жизнь с распутной девицей. Знатность рода — ещё не залог добропорядочного поведения, а скорее наоборот.
Своим поведением она опозорила того, кто не должен был иметь никаких темных пятен на своей безупречной репутации. И теперь, хочет он того или нет, но ему придётся принимать жестокие и неприятные для себя решения и делать выводы. А иначе он потеряет лицо!
Нравы в те суровые времена были такими же дикими и безжалостными, как и наказания за любое из преступлений. Нарушивший целибат паладин церкви заслуживал самого сурового приговора! Однако дщерь Евы, которая толкнула его на все эти прегрешения, без сомнения, служила самому Сатане.
Совратив
Все смиренно молчали в ожидании приговора той, что всё время стояла рядом с главой монастыря. Они привыкли подчиняться ей, точно так же, как и самому мессиру Франсуа, не делая никаких различий. Для большинства это обвинение обрушило в их душе нечто большее, чем простое прелюбодеяние. Оно подрывало устои их привычного миропорядка и веру в своего отца-настоятеля.
Из всех находящихся сейчас в полутёмном зале только сама Агата ни на йоту не утратила присутствия духа. Ей и правда было не привыкать ходить по самому краю пропасти под ручку с «костлявой». Смерть она знала в лицо, как свою давнюю подругу и не понаслышке. Потому и не расставалась с оружием никогда, даже ночью держала его всегда под рукой.
– Я же сказала, что всё могу объяснить! Не прилюдно, а тет-а-тет! Так оно будет гораздо лучше для всех! — Она уже пришла в себя и улыбалась ехидно и как ни в чём не бывало. — Твои страхи, Франсуа де Готье, не стоят и медного обола! Ты согласишься со мною, когда узнаешь, в чём дело! А после мы вместе посмеемся и забудем про этот казус! — Леди Агата обвела глазами собравшихся. Подавляющее большинство из них отводили взгляд, не желая вступать в конфронтацию с могущественной и злопамятной баронессой.
Эти двое помирятся, а я буду отдуваться за свою несдержанность и болтливость. Зачем мне эта проблема? Они делили между собою постель не год и не два. А в кровати зачастую и не такое решается в пользу смазливой мордашки и соблазнительной задницы. Так думало подавляющее большинство из присутствующих. И по-своему они были правы целиком и полностью. Дворяне дерутся, а у холопов чубы трещат! Тем более, что баронесса Мюррей и не думала признавать себя виноватой и изображать раскаяние.
– А пока давайте попробуем найти выход из сложившейся ситуации! Не дадим повода торжествовать тем, кто играет против прямо у нас под боком! — Она говорила вполне здравые и понятные вещи. Большинство из присутствующих думало точно так же. — В Ватикане лишь позлорадствуют, видя наше смятение и бессилие! Или кто-то думает по-другому?
По большому счету многие, наученные горьким опытом, всегда выжидают, кто победит, и лишь потом принимают решение. Вовремя став на сторону сильного, можно избежать множества проблем и обрести защиту и безопасность со всеми вытекающими отсюда бонусами. Поэтому Агата и распиналась перед теми, кого всегда считала лишь быдлом и рабочей скотиной.
– Конверсы, послушники и учёные братья! Все те, кто пока ещё остаются верными своему господину, помните о расплате! — заключила леди Агата, взяв на себя руководство на этом изрядно опостылевшем сборище трусов и доносчиков. — Помните о тридцати сребрениках Иуды! Предав Учителя, ренегат поплатился жизнью, а также посмертием! И в аду он будет пребывать вечность! — торжественно заключила она в гробовой тишине, воцарившейся среди этого разношерстного сборища. — А предатели долго не живут, потому как никому не нужны! Ибо предавший однажды предаст и во второй раз.