Велесовы сыны
Шрифт:
«Индивидуальные причуды подсознания данного конкретного субъекта или сбой заложенной туда информационной психоматрицы» — это говорила ему Агата, положив прохладную ладонь на разгоряченный лоб и пышущее внутренним жаром лицо.
Для него же эта фраза абсолютно ничего не значила. Смысл слов не доходил до него. Абракадабра! Набор звуков, не поддающийся пониманию нормального человека!
А вот почему всё происходит именно так — никакого ответа у нее не было. Ну да, он особо и не настаивал, впрочем, как и всегда. На тот момент его всё устраивало и без каких-либо разъяснений. Наверное, он всё
Память легко перелистывала самые запоминающиеся страницы из всего того, что накопилось в её закромах более чем за столетие. Перед внутренним взором мелькали события, с которых всё и начиналось тут, в забегаловке, на окраинах старого Руана.
Страдания, жизнь, борьба, в которой он выживал уже больше века и, признаться, порядком устал. Для большинства здешних обитателей эта жизнь оставалась тайною за семью печатями. Лишь очень небольшая часть посвященных знали о них всю правду.
Вернее, думали, что они знают правду. То, кем на самом деле являются настоятель и его постоянная спутница — красавица Агата, не знал никто. Все эти сподвижники и соратники по большому счету были для нее только пешками. Эти пешки, не рассуждая, втемную, исполняли волю и желания могущественной баронессы. Но, как обычно бывает с пешками, они были нужны ей только до определенной поры. Пешками жертвуют в первую очередь, чтобы сохранить крупные фигуры или улучшить свое положение на доске.
Все остальное окружение наивно считало, что баронесса Агата — молодая любовница стареющего сластолюбца, управляющего богатым монастырем. Куртизанка, промотавшая собственные земли и состояние. Та, которая, пользуясь телом, молодостью и красотой, вьет из стареющего ловеласа веревки. Но и это было правдой только отчасти. Ей не нужно было даже просить чего-либо из того, что она задумывала или желала приобрести для себя единственной и любимой. Надо заметить, что он никогда не жалел для нее ни золота, ни драгоценных камней. Это же касалось вещей или нарядов, которые можно было купить за деньги. Причем сумма значения не имела. Ему даже нравилось потакать прихотям и капризам этой своенравной и непредсказуемой в своих желаниях женщины.
Лучшие кони Европы — пожалуйста! Настоящие рыцарские иноходцы и дестриэры, стоящие баснословных денег, стояли у нее под седлом. Перстни, цепочки, ожерелья — ради бога! Сапфиры, рубины и изумруды, достойные эмиров Альгамбры или халифов Багдада, украшали белую шею и аккуратные, но такие цепкие пальчики.
Даже сейчас ей вряд ли можно было дать больше двадцати девяти — тридцати лет от роду. А ведь она была много старше его уже тогда, когда они только что познакомились. Река времени текла слишком быстро, а ее течение было таким стремительным, что их уносило вперед, не давая времени осмыслить все произошедшее и оглянуться назад.
Но, видимо, настало его время собирать те камни, которые они разбрасывали, не думая и не оглядываясь. Он уже давно понял, что размышлять и соображать мужчина начинает ближе к пятидесяти годам. Кто-то пораньше, кто-то позже, а кто-то не начинает вообще. Всё относительно. Но пятьдесят лет — возраст перелома в сознании, а он прошел его, даже не задумавшись. Почему?
Наверное, всё из-за действия того эликсира, которым
Это был древний фолиант, написанный на телячьей коже. Всё в нем было сделано вручную каким-то искусным мастером во времена оные. Языка, на котором там было что-то изложено, аббат не знал, как, впрочем, не знал его и никто другой. Настоятель подозревал, что это язык синих пиктов, которых так и не смогли завоевать римляне. При нем она не открывала книгу ни единого раза. Золотая застежка с искусно сделанным замочком сковывала ее страницы. Даже заглянуть в нее было нельзя, не открыв маленький, но хитрый запор.
Агата, на все вопросы отшучивалась, не говоря ни «да», ни «нет» и ничего толком не объясняя. Иногда это довольно сильно нервировало, но его высокопреподобие всегда находил для себя слова, объясняющие ее поведение. Любовь — штука странная и непредсказуемая. Священник сам смог убедиться в этом сполна.
Но в любой влюбленной паре любит по-настоящему кто-то один, второй лишь позволяет себя любить. Так и тут: он ее любил, а она ему это лишь позволяла. Однако запасы волшебного эликсира неуклонно подходили к концу. Он знал это совершенно определенно.
Потому-то и было принято решение о создании и отправлении небольшой, но достаточно мобильной и хорошо подготовленной группы. В её планы входило обновление стратегического запаса волшебного зелья и розыск лица, которое с помощью старинного манускрипта сумело воспроизвести и философский камень, и эликсир молодости. Причем задачи группы были гораздо шире, чем просто розыск сбежавшего Николя Фламеля.
Глава 14. Средневековье. Виражи
Глава 14
С людьми ты тайной не делись своей.
Ведь ты не знаешь, кто из них подлей.
Как сам ты поступаешь с божьей тварью,
Того же жди себе и от людей.
Омар Хайям
Николя Фламель родился в пригороде Парижа, под названием Понтуаз и был беден как церковная мышь. Его родители умерли, когда он был ещё совсем молодым юношей. После их смерти Николя перебрался в Париж, где закончил своё обучение и устроился общественным писарем.
Паренёк был весьма неглуп, старательный, честолюбив и хотел добиться успеха любой ценой.
Женившись на зажиточной вдовушке мадам Пернель, он арендовал сразу две копировальные мастерские. Вдова принесла с собой немалое приданое, унаследованное от двух покойных мужей. Так молодой писарь сразу стал состоятельным человеком.
Одна мастерская была предназначена для себя, а вторую он отдал своим подмастерьям, копировальщикам. За хорошие деньги Николя составлял и копировал документы состоятельным гражданам. Тогда же смышленый молодожён увлекся алхимией, которой и посвящал все свободное время.