Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи
Шрифт:
Но Фульвия тотчас известила консула, который в крайности созвал сенат на следующий день, 7 ноября. Дерзкий до конца, Катилина отправился туда. Но при его входе в зал все отшатнулись от него, и он один на своей скамье должен был выслушать сильную речь, которую Цицерон произнес против него и которой аплодировали сенаторы. Катилина понял, что ему не на что более надеяться в сенате; он поднялся, произнес несколько угроз и вышел. В тот же вечер вполне свободно он отправился в Этрурию с многочисленной свитой. Цицерон до такой степени желал избежать ответственности за кровавую репрессию, что не осмелился воспрепятствовать его отъезду. Он, напротив, радовался этому бегству, от которого могла произойти междоусобная война. Если Катилина возьмется за оружие, никто не осмелится более его защищать. Цицерон второй раз счастливо выпутывался из затруднения к всеобщему удовольствию.
Некоторые раздраженные сенаторы, правда,
Но эта критика вовсе не трогала Цицерона, который, обогнав разом Цезаря и Красса, сделался самым популярным человеком в Риме после Помпея. К несчастью, еще не все было кончено. Наиболее скомпрометированные сторонники Катилины: Лентул, Цетег, Статилий, Цепарий — потеряли голову после отъезда Катилины. Чувствуя себя в опасном положении и покинутые большинством тех, кто ободрял их в хорошие дни, когда надеялись добиться кассации долгов путем простого закона без всякой опасности, они поспешно начали выполнять нелепый заговор, следуя плану, набросанному Катилиной. Дело шло о возмущении простого народа и рабов и увеличении беспорядка путем поджога Рима с разных концов в момент приближения Катилины с его армией. Страх до такой степени заставил заговорщиков потерять разум, что они даже обратились к некоторым из послов аллоброгов, прибывших в Рим для представления своих жалоб сенату, с вопросом, не согласится ли их народ помочь им, доставив солдат и кавалерию.
590
См. вторую речь Цицерона против Катилины, которая отвечает на зги два крайних и противоположных обвинения.
Это было страшной ошибкой. Аллоброги донесли на них. Цицерон легко получил письменные доказательства измены и, действуя на этот раз очень быстро, приказал утром 3 декабря арестовать главных заговорщиков и привести их в сенат. Там он показал им письма, данные послам аллоброгов к их вождям, и сделал им очную ставку с послами. Захваченные врасплох и испуганные, они все сознались.
В одно мгновение слух об этом открытии распространился по Риму и вызвал страх. Говорили, что был огромный заговор сжечь город и призвать галлов в Италию! Впечатлительная столица побледнела от ужаса. Не только богатые капиталисты и знатные, но и все те, кто владел чем-нибудь, — средняя буржуазия, арендаторы, купцы, лавочники — все возмутились и испугались как при приближении страшной опасности. Общество, которое Красс и Цезарь тщетно пытались всколебать, на этот раз возмутилось, но совершенно иначе, чем это было в 70 г. Теперь оно бросилось к консервативной партии и с такой стремительностью, что вожди народной партии и само простонародье, всегда бывшее с демагогами, пришли в ужас. Отовсюду громадная беспокойная толпа устремилась к сенату и, когда по окончании допроса показался Цицерон, ему сделали шумную овацию. Наступила ночь, но в Риме не спали: искали друг друга, совещались, готовились к сильным волнениям завтрашнего дня. Консерваторы, в одно и то же время раздраженные и довольные, хотели, чтобы был положен конец всякой снисходительной слабости по отношению к народной партии, чтобы удар поразил не только соучастников Катилины, но всех вождей народной партии, а особенно Цезаря. Всадники, люди среднего класса, охваченные заразительным гражданским усердием, готовились явиться на следующий день вооруженными, чтобы призвать к порядку революционеров. Всюду так настойчиво требовали показать пример строгости, что некоторые граждане, сыновья которых были замешаны в агитации Катилины, вспомнили, что по древнему праву они являются судьями своих детей, и приказали убить их своим рабам.
На следующий день сенат собрался, чтобы выслушать других свидетелей и продолжать допрос; но умы были глубоко смущены. Вожди консервативной партии, особенно Катулл, принялись предлагать заговорщикам коварные вопросы, чтобы заставить их признаться, что Цезарь был осведомлен о заговоре. Один доносчик, старавшийся, конечно, помочь заговорщикам, утверждал, что Красс был участником заговора; но сенат громким ропотом прервал это обвинение. Смущение было велико. Время от времени пробегал слух, что чернь возмутилась и идет освободить пленников. Все потеряли голову, исключая Цицерона и Цезаря. Цицерон даже в этот тревожный час предвидел отдаленные последствия слишком революционных мер. [591] Но что было делать? Общество было раздражено и обращалось к нему как к единственной опоре республики. Ему нельзя было более колебаться, по крайней мере, он не осмеливался более на это и, как всегда происходит в подобных случаях, решился ускорить события: следующий день должен был решить участь заговорщиков. Цезарь, со своей стороны, превосходно отдавал себе отчет в том, что, если он будет молчать, его впоследствии обвинят в трусости. Но он понимал также, что, если он будет защищать обвиняемых, он рискует, при настоящем возбуждении, вынудить своих врагов к какому-нибудь насилию против него.
591
Plut. Cic, 19, 20.
Пятого числа сенат снова собрался. Огромная взволнованная толпа наполняла форум, храмы и все улицы, соседние с курией. Силан, спрошенный первым, предложил смертную казнь; все другие сенаторы, спрошенные после него, сделали такое же предложение, пока не дошла очередь до Цезаря. Последний, очень сурово осудив преступление обвиняемых, указал, что смертная казнь была бы противозаконной и опасной мерой. Он предложил вечное заключение в какой-нибудь муниципии и конфискацию им имущества и своей очень ловкой и убедительной речью поколебал многих сенаторов.
Собрание, казалось, колебалось. Сам Цицерон говорил очень двусмысленно, давая понять, что он очень охотно присоединился бы к мнению Цезаря. [592] Но поднялся Катон, чтобы выступить против Цезаря, и сделал это с такой силой, так настоятельно требовал для поддержания уважения к власти вынести смертный приговор, что все умы были увлечены, и смертная казнь была утверждена.
592
См. четвертую речь против Катилины.
Цицерону не оставалось ничего более, как взять заговорщиков из различных помещений, в которых они были заключены, и оте ести их в Мамертинскую тюрьму, где рабы, исполнявшие обязанности палачей, задушили бы их. Но непримиримые консерваторы предложили тогда торжественно сопутствовать Цицерону в этом мрачном обходе по городу вплоть до тюрьмы: это было бы демонстрацией закона и порядка перед глазами мятежной столичной черни, которая морально вся была участницей заговора.
Отправились все сенаторы, за исключением немногих, в числе которых был Цезарь во главе, при выходе из сената встреченный угрозами группы всадников. Рим смотрел, как проходит этот странный и торжественный кортеж палачей, состоявший из всей знати, богатых финансистов, зажиточных купцов, примиренных на одно мгновение, и ведомый консулом, которого по исполнении приговора толпа проводила до его дома среди аплодисментов и горячих оваций. Правосудие было совершено, а несколькими неделями позднее Катилина, который мог вооружить только несколько тысяч человек, был побежден и убит при Пистории в Этрурии.
Цицерон думал, что благодаря этим энергичным мерам он остановил революционный бич, нависший над Италией. Он забыл свои сомнения и колебания. В действительности же, если так быстро одержали победу над этой крупной общественной опасностью, то лишь потому, что Италия вовсе не желала восставать. Она, правда, казалась расположенной к кассации долгов, с которой начал Катилина, так как считала ее легкой и мирной, но когда мало-помалу на груди этой политической агитации образовался маленький революционный заговор, скорее благодаря роковой последовательности событий, чем вследствие ясного и обдуманного проекта, Италия оставила и даже прокляла это предприятие.
Революционное поколение междоусобной и гражданской войны, поколение Сатурнина, Мария, Суллы, Карбона, Сертория, сошло со сцены, а в новом поколении произошла, правда, в менее крупных размерах, та же перемена, как в революционной Европе девятнадцатого столетия после 1870 г. Увеличилось богатство, а вместе с ним благосостояние, наслаждения, культура. Жизнь сделалась утонченной. Образовалась многочисленная зажиточная буржуазия, не знавшая более военного ремесла. Привыкли к более приятной и более широкой жизни. Население сделалось более робким, более нерешительным, более желающим порядка и мира. Средняя буржуазия различных классов Италии, буржуазия торговая, спекулирующая, жадная до цивилизации, наслаждений, богатств, владевшая полями, домами, рабами, ведшая торговлю и старавшаяся разбогатеть всеми средствами, не имела ничего против того, чтобы не платить своих долгов, раз удобный закон освободил бы ее от этой скучной обязанности; но она вовсе не хотела ради этого, устроив революцию, рисковать своими имуществами, надеждой на будущие наслаждения и своей жизнью. Земельные собственники особенно сделались врагами междоусобных войн, потому что они всюду возделывали виноградные лозы, оливковые и фруктовые деревья, которые приносили плоды только после долгих лет роста и уничтожение которых во время войн причиняет убыток гораздо больший, чем уничтожения жатвы, повторяющейся каждый год.
XVI
Возвращение Помпея и процесс Клодия
Осада Иерусалима и суббота. — Взятие Иерусалима. — Помпей в храме. — Реакция в Италии после заговора Катилины. — Политический индифферентизм высших классов. — Римский пролетариат и коллегии ремесленников. — Народная партия становится партией пролетариата. — Борьба Цезаря с реакцией. — Разочарования, беспокойство и долги Цицерона. — Характер Помпея. — Клодий и святотатство на празднике Воnае Deae. — Возвращение Помпея. — Процесс Клодия. — Цицерон, Клодий и Теренция. — Оправдание Клодия. — Цезарь и его кредиторы. — Его отъезд в Испанию. — Тит Лукреций Кар и его поэма.