Велик

Багдерина Светлана Анатольевна

— Гугу… Дубаку?.. Это?.. Эта?.. Этот?.. — не веря своим глазам, выдохнула Оламайд.

Хозяин пролива вздрогнул, повернул голову на голос — и шлепнулся на палубу.

— Так вот почему моя… твоя, то есть, жареная магия на него не действовала! — озарило торговку. — Щупальца у него были ненастоящие! Настоящий он сам в голове сидел!

— Может, и поэтому, — недолго поразмыслив

над гипотезой, согласился атлан. — А может, оттого, что оккультный порядок данного класса сущности…

— Делать нам чего теперь с этой сущностью? — пресек на корню зарождение новой теории Агафон. — В смысле, что нам нужно было раньше с ним делать — понятно. Но сейчас? Я, например, старость уважаю. И если она на меня снова не натравит какую-нибудь морскую шантрапу или не попытается задушить…

Старичок, словно в ответ, взмахнул ручками, провыл что-то, как ветер в трубе — и среди спокойного моря моментально набухла волна. С тяжелым шумом она накатила на палубу, схлынула, унося обломки — и оставляя взамен полтора десятка васильковых монстров.

— Ну если он так!.. — воинственно прищурился Агафон. — Вопрос снимается!

— Великан! — окликнул голема Анчар.

Но первой среагировала Оламайд.

Она подхватила с палубы замешкавшуюся медузу — и та на глазах хозяина пролива превратилась в рыбу.

Жареную.

С румяной корочкой[17].

Вытянув руки, словно взведенное оружие возмездия, и не отрывая взгляда от Гугу Дубаку, она шагнула к нему.

— Только попробуй, науськай на нас своих каракатиц синюшных, и я тебя…

Старик из бирюзового стал бледно-голубым и попытался вжаться в мачту.

— Отгони их! Считаю до трех!

Свист, бульканье, вой — и спасательная экспедиция остановилась, переминаясь с ласта на ласт и буравя людей кровожадными взглядами.

Ситуация зашла в пат.

— Кабуча… И что теперь дальше? Может, в зоопарк его продадим в Мангангендоле? — Агафон вопросительно глянул на коллегу. — Выручку поделим.

И тут старичок снова заговорил.

По-человечески.

— Жмоты, — было первым его словом. — Крохоборы. Сквалыги! Всего по одному человеку с корабля беру, и чего, спрашивается, привязались?!

— Это мы привязались?! — задохнувшись от возмущения, матрона воткнула руки в боки.

— Все остальные всегда давали без шума и… — мрачно зыркнул он на торговку, — …визга.

— Остальные? Давали? — переспросил Анчар, пропустивший начало представления с жертвоприношением.

— Угу, — мрачно подтвердил Агафон. — Капитан рассказывал, что каждый раз, когда к кораблю, проходящему через пролив, приближаются посланцы Хозяина, нужно бросить за борт человека. Иначе… Ну что иначе — мы все видели.

— И по пути в Альгену бросали? — неприязненно нахмурился атлан.

— Когда туда плыли — их не было, — мотнул головой молодой волшебник. — А как раньше бывало — не знаю. Это мой первый рейс.

— Прозевали, камбалы недоплющенные, — Гугу

Дубаку зыркнул в сторону спасателей.

Те потупились.

— А кстати, чего так мало-то? По одному? — рассматривая их рога, клыки и когти, хмыкнул Агафон. — Одного, чтобы твою орду накормить, и по кусочку на всех не хватит.

— Можно подумать, в море больше нечего есть, — брезгливо фыркнул божок.

— А зачем тогда тебе человек был нужен? — шагнула вперед Оламайд, и пальцы ее шевельнулись, точно смыкаясь на шее старичка. Забывчивость и всепрощение явно не числились и в первой сотне черт ее характера.

Гугу Дубаку испуганно дернулся:

— Не виноватый я!..

— А кто?

Хозяин пролива сконфуженно потупился, вздохнул и развел ручками:

— Ну… положение обязывает… если не деньгами — так хоть жертвами… чтобы уважали… и чтобы перед приличными семьями не стыдно было… Повелитель Бухты Кораллов, вон, по одному золотому берет — с каждого матроса и пассажира! Хозяину Залива Ста Рифов раз в год девственницу жертвуют, украшенную самоцветами — причем с каждого корабля, заметьте! И никто слова против не сказал!

— Ну а тебе что мешает наличными дань брать? Или девственницами? — с инквизиторским ласковым прищуром вопросила матрона.

Божок возмущенно вскинулся:

— От вашего скупердяйского народишка денег не дождешься! Рабами закидать — это они всегда пожалуйста, а медяк зеленый заплатить — удавятся! Почти все корабли через южный пролив теперь ходят. Хотя через мой-то ближе, если с севера плывут! Но Южный хозяин… чтоб ему кораллы жрать… чтоб он спал на морских ежах… чтоб его пролив водорослями затянуло вровень с Птичьими горами!.. Этот отщепенец снизил плату до одной овцы!

— И приличные семьи его уважают? — не удержался Анчар.

— Приличные семьи используют его имя вместо ругательства! Но ругай его — не ругай, а баранины у него столько, что он вкус рыбы уже забыл, наверное… А через мой пролив теперь ходят одни мангангедольские галеры с камнями, как ваша. А этого добра у меня самого на дне хватает! Даже загоны для тунцов из мрамора! А если бы ваши царьки видели, где у меня креветки пасутся, они бы приплыли сюда и утопились от зависти!.. Да вот только пользы от этого… — старичок замолчал, пожевал губу и буркнул неохотно: — А против девственниц жена… того… возражать будет…

Оламайд хмыкнула:

— Молодец, баба… рыба… русалка… или кто она у тебя?

— Наряда…

— Наяда, ты имеешь в виду? — уточнил атлан.

— Когда я женился, тоже думал, что наяда… — усмехнулся хозяин пролива. — Но когда увидел, сколько средств приходится тратить на ее гардероб и украшения… и на ее родню…

Матрона кивнула, одобряя действия незнакомой дамы — то ли из солидарности, то ли из вредности.

— Дети. Есть? — прогромыхал слева Велик.

— Угу… и внуки… Вон стоят… — мотнул головой старик в ту сторону, где сбились в кучу ластоногие монстры.