Великая досада

Бугай Алексей

Для урегулирования конфликта прибыла правительственная комиссия во главе с министром сельского хозяйства. Пока она разбиралась в требованиях сторон, сосед Фухе по камере посещал сходки заключенных, которые разрешил пьяный Дюмон, лично открыв все камеры. Сосед бурно митинговал, произносил пространные речи о международном положении и требовал наказать виновных в землетрясении в Армении. Однажды он вернулся с митинга с выбитым глазом, но сияя от восторга.

– Ну, что я говорил?
– обратился он к Фухе.
– Скоро мой костыль понадобиться!

Наконец,

комиссия пришла к выводу, что требования бастующих сторон сходятся в главном: они требуют им выдачи бывшего комиссара Фухе для свершения над ним братского самосуда. Зэки требуют этого потому, что так хочет Леонард, а Леонард зарекомендовал себя как человек, с которым лучше не шутить: он с вами пошутит и сам, только дайте повод. Охрана тоже требует выдачи ей Фухе с тем, чтобы потом его передать зэкам, - по двум причинам: во-первых, только после выдачи комиссара появлялась надежда, что Леонард утихомирится и будет душить в день не более двух тюремщиков, а, во-вторых, мертвый Фухе прекратит свои антигуманные эксперементы по дойке южноамериканских бизонов и ощипыванию страусов живьем, что противоречит высоким нравственным нормам исправительно-воспитательного заведения.

Веселый сосед сообщил комиссару вывод комиссии: во избежание обильного кровопролития выдать заключенного Фердинанда Фухе остальным заключенным и вызвать похоронную команду для погребения выданного.

– И кто он такой, этот Фухе?
– недоумевал сосед.
– Сколько душ я загубил, а о таком злодее не слыхал... Ты его не знаешь?
– спросил он у сокамерника.

– Н-незнаком, - буркнул комиссар и почесал корявый затылок.
– А когда этого Фухе выдавать станут?

– Дык, сейчас и станут!
– радостно сообщил сосед.
– Уже по камерам пошли - отыскивать его.

– Неужели начальство не знает, в какую камеру его посадили? удивился комиссар, холодея от предчувствия близкой смерти.

– Так ведь начальник-то, Дюмон, переводил его, говорят, с места на место, а потом запил, загулял - да и забыл, где его дружок отдыхать изволит.

Не успел сосед закончить последнюю фразу, как дверь в камеру распахнулась, и на пороге появился здоровенный негр в полосатой пижаме.

– Эй, Хрящ!
– заорал он на соседа Фухе.
– У тебя в камере его нет?

– Ты что, Хлыщ!
– не менее громко ответствовал Хрящ.
– Уж я бы знал, с кем нары делю! Да и сам знаешь: был бы он здесь, разве я живой до сих пор остался?

– А это кто там в углу?
– подозрительно спросил негр, вглядываясь в полумрак.

– Хлюпик какой-то, даже матом не говорит, - Хрящ захохотал.
– А Фухе, говорят, всегда пьяный и по-человечески не разговаривает!

Хлыщ удовлетворенно прикрыл двери и двинулся дальше.

Нечего и говорить, что Фухе так и не нашли. Комиссия вынесла резолюцию, что с исчезновением Фухе конфликт исчерпан, сняла Дюмона с должности начальника тюрьмы и отбыла.

Хрящ побродил немного по тюрьме, пообщался с единомышленниками и приковылял в свою камеру с отрезанным ухом.

–

Вот!
– радостно произнес он.
– Я же говорил, что костыль еще понадобится! А ухи всем Леонард режет. Это у него обряд такой. Его временно начальником тюрьмы сделали. Говорят, мол, он и так фактически начальником стал!..

Чтобы покончить с постоянным кошмаром, в который повергло всю тюрьму появление Леонарда, Фухе решил покончить с самим Леонардом.

4. РАССТРЕЛ

Леонард был его старым незнакомым. Еще на заре своей карьеры Фухе обвинил его в совершении тяжкого преступления - и совершенно напрасно. В результате Леонард, повинный во всех других преступлениях, получил не пять пожизненных сроков, а шесть сроков с половиной, отчего и невзлюбил комиссара.

В эту ночь Фухе разбудили в три часа.

– Куда?
– спросонья опешил старый вояка.

– Куда-куда!
– передразнил его соглядатай в маске.
– На расстрел, конечно, тоже спросил: куда!

Комиссар в панике заметался по камере. Как же так? Кто его заложил? Ведь никто не знал, где он находится...

– Габриэль Алекс тебя вкинул, - словно читая его мысли, внезапно брякнула маска.
– Ну-ка, живо!

Фухе от неожиданного пинка кубарем выкатился в коридор под издевательское гоготанье конвоира.

Тюрьма бурлила и клубилась от гашиша и прочего героина. С легкой руки нового начальника заключенные содержались при открытых камерах, охранники же - при закрытых изнутри дверях, опасаясь разгула демократии.

– Последнее желание не изволите?
– с издевкой обронил конвоир уже во дворе, куда долетали неистовые всхлипы балдеющей тюрьмы.

– "Птички..." - невнятно пробормотал Фухе.

– Чего?
– оторопела маска.

– "Птички синей" покурить...

На удивление в кармане у мучителя оказалась пачка сигарет "Синяя птица".

– Три минуты на сигарету!
– заявил он протягивая комиссару пачку.

– Четыре!
– стал торговаться приговоренный.

– Последнее желание - закон, - изрек палач и поднес Фухе спичку.

После девятой сигареты лишитель жизни начал ерзать, смотреть на часы и откровенно нервничать.

– Ну, хватит!
– он поднялся и передвинул затвор карабина.
– Закрывай глаза, гад!

– Комиссары николы нэ здаються!
– почему-то по-украински гордо ответил Фухе.

Щелкнул затвор. Фухе рухнул на спину и попытался умереть.

Следующими ощущениями несчастного были похлопывания по щекам. Он открыл глаза, которые не должны были открыться, и увидел перед собой Габриэля Алекса.

– Алекс, ты?
– онемел от удивления комиссар. Придя в себя он медленно поднялся с земли.
– А где же палач?

– Я и есть палач, - оскалился Алекс.
– Уже и пошутить нельзя?

После дружеских объятий и зуботычин Алекс открыл комиссару дюжину дверей и, отперев последнюю, сказал:

– Беги, друг, за этой дверью твоя судьба, за этой дверью твое будущее, за ней свобода!