Великая и ужасная красота
Шрифт:
— Стоит ли объяснять, что произойдет, если я сейчас закричу, позову на помощь, и тебя поймают вот здесь, как вора?
Ох, не нужно было этого говорить…
Картик бросается ко мне, стремительный, как молния, и я оказываюсь прижатой к стене, а его пальцы сжимают мое горло.
— Неужели ты думаешь, что сможешь меня остановить? Я — Ракшана! Наше братство живет многие сотни лет, оно существовало еще во времена рыцарей-тамплиеров, короля Артура и Карла Великого. Мы — стражи этого мира и этой сферы, и мы не намерены допустить возврата к прошлому. Время прежних путей миновало.
Он так сжимает мое горло, что у меня начинает кружиться голова.
— Я… я не понимаю…
— Ты способна изменить все. Ты можешь проникать в другие сферы. Вот почему ты им нужна.
Он разжимает пальцы и отпускает меня.
Мои глаза наполняются слезами. Я потираю горло.
— О ком ты?! Кому я нужна?
— Ордену.
Картик как будто выплевывает имя:
— И Цирцее.
Цирцея… Это то самое имя, которое шепнул брат Картика моей матери там, на рынке в Бомбее.
— Мне непонятны все эти имена и названия. Кто такие Ракшана, Цирцея, что такое Орден…
Картик перебивает меня.
— Тебе нужно знать только то, что я тебе говорю, и прекратить погружаться в видения, пока они не ввергли тебя в серьезную опасность.
— А если я скажу тебе, что сегодня в видении мне являлась моя матушка?
— Я тебе не верю, — отвечает Картик, но от его лица отливает кровь.
— Она оставила мне вот это.
Я достаю шелковый лоскуток, который прятала поближе к сердцу. Картик смотрит на синий клочок во все глаза.
— Я и твоего брата тоже видела.
— Ты видела Амара?
— Да. Он был как будто на какой-то замерзшей пустоши…
Картик хрипло выкрикивает:
— Прекрати!
— Ты знаешь, что это за место? Моя матушка тоже там?
— Я сказал, прекрати!
— Но что, если они пытаются дотянуться до меня при помощи этих видений? Иначе зачем бы мама оставила мне это?
Я протягиваю Картику синий лоскут.
— Это ничего не доказывает! — возражает он, крепко сжимая мою руку. — Послушай меня. Ты видела не моего брата и не свою мать, понимаешь? Это просто иллюзия! Ты должна хорошенько вдолбить это в свою голову!
Вдолбить это в голову? Но тут ведь есть и еще кое-что…
— А я думаю, она пытается сообщить мне что-то.
Картик качает головой.
— Это все иллюзия. Этого не существует на самом деле.
— Да откуда тебе знать?
Он начинает говорить резко и в то же время взвешенно.
— Я знаю, потому что именно этим и занимаются Орден и Цирцея — они используют все доступные им хитрости, чтобы получить то, что им хочется. Твоя мать и мой брат мертвы. Их убили, чтобы добраться до тебя. Помни об этом, когда тебя в следующий раз начнут соблазнять видения, мисс Дойл.
В его взгляде вспыхивает жалость. Это потруднее вынести, чем его ненависть.
— Сферы должны оставаться закрытыми, мисс Дойл. Ради нашей общей безопасности.
Это я виновата в их смерти… Картик прямо сказал об этом. Он не станет мне помогать. Нечего и рассчитывать на него. Из коридора доносится приглушенный гул девичьих голосов. Девушки поднимутся наверх с минуты на минуту. Но мне необходимо выяснить еще кое-что.
— А
— Кто такая Мэри Доуд? — рассеянно произносит он, прислушиваясь к легким шагам на лестнице.
Он ничего не знает. И на кого бы он ни работал, его наниматели не доверяют ему полностью.
— Моя подруга. Ты ведь спрашивал, есть ли у меня подруги.
— Спрашивал.
Шаги звучат уже на площадке. Картик отталкивает меня и, словно кошка, одним движением перемахивает через подоконник и исчезает за окном. Я только теперь замечаю веревку с узлами, которую он пропустил сквозь невысокую декоративную оградку окна. Веревка спряталась между листьями плюща, добравшегося по стене до окон, и заметить ее невозможно, если не знать, что она здесь. Умно, но не безупречно. И сам Картик умен, но допускает ошибки.
Я закрываю за ним окно, прижимаюсь губами к стеклу и беззвучно говорю, глядя, как от дыхания затуманивается стекло:
— Можешь передать этим своим Ракшана весточку от меня, Картик-посланец! Сегодня в лесу была моя матушка. И я намерена отыскать ее, будешь ли ты помогать мне или нет.
ГЛАВА 12
Следующий день выдается ветреным и хмурым, но мисс Мур все равно решает сдержать свое обещание посетить пещеры. Нам приходится совершить долгую, нелегкую пешую прогулку по лесу, мимо озера и лодочного навеса, а потом вдоль глубокого оврага. Энн поскальзывается на осыпающихся камнях и едва не падает.
— Осторожнее! — предостерегает мисс Мур. — Этот овраг довольно коварен. Откуда ни возьмись у вас под ногами появляется провал — и вы летите вниз и ломаете себе шею.
Овраг мы переходим по маленькому мостику. На другой стороне провала деревья отступают, образуя небольшую круглую поляну. У меня перехватывает дыхание. Это то самое место, куда привела меня та маленькая девочка, место, где я нашла дневник Мэри Доуд… Прямо перед собой мы видим пещеру, она прячется под скальным выступом, сплошь заплетенным лозами дикого винограда; его стебли щекочут нас, когда мы пробираемся сквозь них в бархатную черноту. Мисс Мур зажигает фонари, которые мы принесли с собой, и на стенах пещеры играет яркий свет. За сотни лет дожди настолько отполировали стены, что я даже вижу искаженные отражения то своего глаза, то рта… это нечто вроде мозаики из плохо подогнанных кусков.
— Вот мы и пришли.
Низкий, мелодичный голос мисс Мур отражается от гладких плоскостей и рваного камня пещеры.
— Пиктограммы вот там, на той стене.
Она направляет свет фонаря на большое свободное пространство. Мы тоже поворачиваем фонари, и рисунки вдруг словно оживают.
— Довольно неаккуратно, — заявляет Энн, внимательно рассматривая грубое изображение змея.
Я вспоминаю ее безупречно застеленную кровать, без единой морщинки на покрывале.
— Это примитивное искусство, Энн. Люди, жившие в этих пещерах, рисовали тем, что могли найти, — острыми обломками камней, самодельными ножами, кусками сухой глины и сушеными растениями. А иногда и кровью.